Позывной ’Хоттабыч’ 3 (СИ)

- Извини, Вторник! – Вмиг «переобулся» Кощей, чем несказанно порадовал азиата. Значит, с этим Дайтьи еще можно иметь дело – не совсем еще мозги отсохли - легко идет на контакт. – Не подумал – привычка…

- Меняй скорее свои привычки, Твое Бессмертие, - наставительно посоветовал Мимар. – А то, так навсегда и останешься сказочным героем для сопливой малышни!

- Да нет… - задумчиво произнес оснаб, внимательно наблюдая за странным поведением азиата. – Здесь явно что-то другое…

- А ты на глаза его глянь, командир! – Обратил я внимание Головина на кардинальное изменение во внешности тибетца. – Эй, ты, болезный, а ну глянь сюды! – окликнул я Мимара.

- Теперь сам действуй, Вторник, - произнес Кощей, «отпуская» бразды правления телом Магистра.

Азиат медленно обернулся ко мне и, первый раз за все время, моргнул. И цвет его глаз неожиданно вновь сменился на темно-карий, уже привычный нам с Александром Дмитриевичем (надо взять в привычку называть Петровича настоящим именем, в Рейхе он опять князем будет).

- Ты видел, командир? Видел? – едва не выколов азиату глаз своим указательным пальцем, заорал я. – Глаза! Они вновь изменились! Другими стали…. Не успел? – По «виноватому» выражению лица оснаба и покачиванию его головы, я понял – он действительно не успел.

- Ты чего, Хоттабыч? – Дернувшись слегка назад, чтобы не наколоться на выставленный вперед палец, возмущенно просипел Мимар. Причем, вопрос был произнесен его обычным голосом, а не тем, словно из бочки.

- Что это сейчас было, Мимарка? – Накинулся я на него с вопросом, решив, что азиат, наконец-то, вернулся во вменяемое состояние. – С твоими глазами? С голосом? И вообще…

- А что было-то? – Типа: «я не я, и лошадь не моя», ответил хитрый азиат.

А может и действительно он не при делах? Со всей этой Магической хренотенью столько чертовщины связано, что без хорошей бутылки разобраться, ну никак не получается!

- Ты, Мимарка, мне тут тюльку не гони! – Я решил попытаться взять азиата нахрапом. Ведь явно знает, сучий потрох, что с ним сейчас происходило. – И за идиотов нас командиром не держи! Сейчас мы быстро твои мозги в два лица вскроем и посмотрим, чего ты там от нас заныкать пытаешься…

- Нет! – очень нервно и поспешно крикнул тибетец, явно не желая вмешательства в свой «мыслительный процесс» двух сильных Мозголомов… Ну, ладно-ладно, одного сильного, а я так – за компашку рядом постою. – Не надо ничего вскрывать! Я сам расскажу!

То-то: знает кошка, чьё мясо захомячила! Конечно, при вскрытии его черепушки, часть мозга, где содержится суперсекретная информация, ему напрочь выжжет. Но свеженькое-то его никто не «программировал» на самоуничтожение. Вот и струхнул, барбос тибетский.

- Давай, выкладывай, чего это за херня с тобою происходит? Иначе… - Поставил я жесткий ультиматум.

- Это одна из особенностей моего Дара! - Неожиданно выдал хитрожопый тибетец первое, что пришло ему в голову.

- Чего-то я ничего о таких Дарах и слыхом не слыхивал… - Грозно надвинулся я на Мимара. – Правда, командир?

- Правда, Хоттабыч, - кивнул оснаб, то ли подыгрывая мне, то ли, действительно не знает.

- Ну? – На указательном пальце, который я до сих пор не удосужился убрать от его лица вспыхнул жаркий огонек пламени. Это должно было хорошенько подстегнуть этого гребаного утырка. – Отвечай, млять! В пепел сожгу, падла!

- Ну, доволен? – Предъявил Кощею Магистр. – Эти русские – они же все невменяемые дикари!

- За это и люблю! – довольно прогудел Кощей. – Зато, с ними не соскучишься! Я долго после Агартхи выбирал, где осесть… В итоге - на Руси и остановился. И до сих пор, в принципе, не жалею! Э-э-х, - ностальгически протянул он, - сколько раз мне русские богатыри бока наминали, а после я им такую козью морду делал…

- Но мне-то от этого не легче!

- А ты давай, выкручивайся, - ехидно произнес Кощей. – А я, тем временем, посмотрю, не зря ли с тобой связался…

- Господа… камрады… - неожиданно вмешался в нашу вакханалию с допросом оберштурмбаннфюрер Хартман. – А что здесь происходит? - Поскольку наш чрезмерно эмоциональный разговор велся, в основном, на русском языке, эсэсовец, похоже, опять нихрена из него не понял. – И, если можно, по-немецки…

- Можно, Робка, - перешел я немецкую речь. – А происходит у нас следующее: вот эта редиска…

- Причем здесь редиска? – не понял моего юмора Хартман.