Позывной "Хоттабыч" (СИ)

— А вот для этого вы и здесь, товарищ Виноградов! — подключился оснаб. — Таких Медиков на всю страну — единицы! И, если уж вы, лучший из лучших, не сумеете ничего сделать… Тогда нам остается лишь одно — развести руками, — произнес напоследок Петров.

— Ребятки, кончай базар! — гаркнул я громко. — Мы тут Родину спасаем, или где? Ну, даже если и помру… Вы, главное, башку мою распотрошить, как следует, успейте! Авось, и пособят чем мои знания… Я‑то, ребятки, как мы фрицев гребаных на острый кукан насадили, один раз уже видел! И флаг наш на Рейхстаге и штандарты их поганые под ногами наших парней на Красной площади… Хоть и не был я там лично, но кадры эти намертво в меня впечатаны и Вечным Огнем на веки–вечные выжжены… Это же… — Голос мой прервался от нахлынувших воспоминаний, а по морщинистым щекам побежали слезы. — Это же — День Победы! И на меня настоящим образом нахлынули образы тех далеких дней. — Смотрите ребятки, — сдавленным голосом произнес я. — Ведь вы же можете? Можете, да?

— А можно и мне? — Сильно волнуясь, произнес профессор.

Переглянувшийся с майором полковник утвердительно кивнул:

— Подойдите поближе, Владимир Никитич… Нужен тактильный контакт.

Профессор живо, словно молоденький парнишка, подбежал к группе особистов и застыл рядом. Майор Мордовцев наложил ладонь на его глаза, и закрыл свои.

— День Победы, — прокаркал я своим скрипучим голосом, — как он был от нас далек…

День Победы, как он был от нас далек,

Как в костре потухшем таял уголек.

Были версты, обгорелые, в пыли, —

Этот день мы приближали, как могли.

Этот День Победы

Порохом пропах.

Это праздник

С сединою на висках.

Это радость

Со слезами на глазах.

День Победы!

День Победы!

День Победы!

Дни и ночи у мартеновских печей

Не смыкала наша Родина очей.

Дни и ночи битву трудную вели —

Этот день мы приближали, как могли.

Этот День Победы

Порохом пропах.

Это праздник

С сединою на висках.

Это радость

Со слезами на глазах.

День Победы!

День Победы!

День Победы!

Здравствуй, мама, возвратились мы не все…

Босиком бы пробежаться по росе!

Пол–Европы прошагали, пол-Земли, —

Этот день мы приближали, как могли.

Этот День Победы

Порохом пропах.

Это праздник

С сединою на висках.

Это радость

Со слезами на глазах.

День Победы!

День Победы!

День Победы!

https://www.youtube.com/watch? v=IVwYbP1q2MA

Я постарался выплеснуть в этом своем коротеньком «порыве души» абсолютно добровольно отданного в «надежные руки» под музыку композитора Давида Тухманова и слова Владимира Харитонова, одновременно всю ту радость и боль этого дня — Дня Победы, что сумел пронести через всю свою долгую жизнь. Отдал всего себя, без остатка! Как на фронте! Как и в тяжелые послевоенные годы! Как и в последний день своей прошлой жизни! Ни о чем не жалея! Я сделал все, что смог! И, если потребуется отдать свою жизнь за Родину и сегодня, вот прямо сейчас — я буду почитать это Великой Честью! Честью настоящего мужчины и патриота! И совсем неважно, что это не мой мир! И не моя это страна! И не моя это война! Свобода и справедливость в любом мире дорогого стоят, их не грех и кровушкой окропить…

Воспоминания схлынули, оставив привкус горечи на губах и тяжелую тяжесть на сердце, ведь я знал, чем закончится славное существование Великой Страны, сломавшей хребет непобедимому злобному зверю — военной машине Вермахта. Как её развалят те, кто был поставлен на её защиту и был обязан оберегать от новых напастей не только свой народ, но и весь мир! Как вновь, сначала робко, а потом совершенно не боясь последствий, начнет поднимать голову и цвести пышным цветом национализм в отдельно взятых странах, как начнут тявкать и разевать безразмерные глотки всякие забугорные твари, пытаясь оторвать от павшего гиганта кусок пожирнее, как будут пытаться уничтожить все, что нам дорого… пытаясь стереть, опоганить и опошлить даже саму память о наших славных подвигах! Но, сука, не на тех напали! В родном мире и без меня справятся, а уж в этом постараюсь предупредить…

Я вынырнул из воспоминаний и без сил упал на жесткое сиденье стула. Ноги отчего–то стали ватными и совсем не держали. Сердце колотилось, как заполошное, но никто, даже Медик Владимир Никитич, не обращал на меня внимания. Все присутствующие в моей маленькой палате неподвижно застыли, словно соляные истуканы, не проявляя никакой активности. По щекам профессора Виноградова и полковника Капитонова бежали влажные дорожки слез. На скулах оснаба нервно дергались желваки от судорожно сжатых челюстей. Даже из–под закрытых век майора Мордовцева пробивалась скупая мужская слеза. Мои воспоминания никого не оставили равнодушными — они просто разили наповал.

— Это… немыслимо… — выдохнул Виноградов. — Как такое могло произойти? Ведь вы… вы победили?

— Победили, — произнес я с горечью в голосе. — Но меньше, чем через пятьдесят лет Советского Союза не стало…

— Немцы всей своей мощью не смогли сломать! А какие–то американские буржуи…