Позывной "Хоттабыч" (СИ)

— Плевать! — рыкнул генерал–майор. — Дальше фронта не сошлют! А я так и так постоянно рапорты подаю, чтобы меня туда, куда погорячее послали! Ну не могу я в такой серьезный для страны момент на печи с мамками–бабками, малолетками, да стариками отсиживаться! Когда вот он, передо мной, живой пример! Не так ли, Гасан Хоттабович!

Неожиданно проснувшийся в моей душе хулиган, заставил пропеть слегка измененные строчки известного всему Союзу «Марша советских танкистов»:

— А если к нам полезет враг матерый,

Он будет бит повсюду и везде!

Размажут всех Силовики–старпёры,

И в небесах, на сопках, на воде!

Ну, рифма экспромтом вышла так себе, но хотя бы в размерность попал.

Наверное, на целую минуту, если не больше, генерал Младенцев, как, впрочем, и товарищ оснаб, натурально выпали «в осадок». Такой «выходки» от маразматического старичка никто из них и не ожидал. А затем стены кабинета содрогнулись от громкого, почти до истерики, ржания двух здоровых мужиков, с лужеными глотками.

— Ох, Гасан Хоттабович, — утирая выступившее от смеха слезы пудовым кулаком, произнес Младенцев, — ох уморил… Размажут, значит, всех Силовики–старпёры?

— Так точно! — по–военному ответил я. — Будет приказ — размажут всех! И фрицев, и их прихвостней! Да так, что и следа от них не останется!

— Я же говорил, Семен Иванович! — продолжая сдавленно похохатывать, вмешался в разговор командир. — Хоттабыч — боевой старикан! Давай уже, оформляй его!

— Уговорил, красноречивый! — Генерал–майор поднял трубку с телефонного аппарата, установленного на его столе. — Дежурный, — произнес он, в микрофон, — младшего лейтенанта Копылова ко мне! И старшего наставника Болдыря! Ну, вот сейчас явится наш «каптенармус» выдаст обмундирование. Ну, и в командирское общежитие пристроит…

— Семен Иваныч, дорогой, не надо командирского общежития! — неожиданно возразил оснаб. — Гасан Хоттабович решил проходить обучение в училище на общих условиях! И жить он будет в казарме, вместе со всем потоком будущих Силовиков!

— Вы еще скажите, что он вместе с ними еще и физподготовкой заниматься будет, и строевой и рукопашным боем…

— Все так, Семен Иванович, все так. — Согласно качнул головой Петров.

— Я вообще уже ничего в этой жизни не понимаю! — воскликнул в очередной раз «выпавший в осадок» генерал–майор. — Делайте, что хотите, товарищ оснаб! Но знайте, что я напишу подробный раппорт! Не хочу оставаться крайним, если с товарищем Абдурахмановым случится непоправимое…

— А вот это — правильный подход, товарищ генерал–майор! — одобрил решение Младенцева Петр Петрович. — Обязательно напишите! А ты, Хоттыбыч, сдай удостоверение. — А это он уже мне. — Здесь оно тебе не понадобиться. Пока будет храниться у меня.

Пока я вытаскивал из кармана красную книжицу, дверь кабинета кто–то постучал.

— Да! — крикнул Семен Иванович.

Дверь открылась и внутрь вошел очень невысокий, коренастый «вояка», лет пятидесяти с «несколько» выпирающим из–под ремня животом. Его уморительные попытки встать по стойке «смирно», вызвали в меня невольную улыбку.

— Товарищ генерал–майор, младший лейтенант Пасичник, по вашему приказанию прибыл!

— Вольно, Николай Богданович, не пыжься! — Видимо, ужимки немолодого «каптенармуса» тоже нимало забавляли генерала. — И живот не втягивай — он у тебя все–равно меньше не станет! Я тебя за другие достоинства ценю!

Я задумался: отчего этот, уже немолодой «завхоз», существует в чине младшего лейтенанта? Он же явный прапорщик! Ну, максимум — старший прапорщик! Ах, да, запоздало припомнил я, ведь до семьдесят второго года в Красной, а затем в Советской армии звания прапорщика попросту не существовало.

Пасичник облегченно выдохнул, а его внушительный живот стал еще объемнее:

— Есть вольно, товарищ генерал–майор!

— Вот что, Николай Богданыч, — Младенцев усиленно пытался скрыть улыбку, — бери–ка ты нового курсанта. Поставь его на довольствие, подбери обмундирование… Да, сам знаешь, не мне тебя учить, Богданыч, ты в этом деле настоящий дока.

— Сделаем, Семен Иванович, — отозвался польщенный завхоз, — у нас, значица, пока с довольствием проблем не наблюдается.

— Так исполняй! — распорядился генерал–майор.

— Так это, Семен Иванович, а где он? Ну, курсант, значица?

— Вот он! — Начальник училища махнул рукой в мою сторону. — Курсант Абдурахманов…

— Так это… значица… — принялся тупить завхоз. — Оно, конечно, вам виднее… Это ж натуральный дед! За что его так, значица? — Посыпались вопросы из начхоза, стало быть и его проняло не по–детски! — Он же явно на ладан дышит…

— Отставить разговорчики! — Жестко отреагировал на словоизлияния младшего лейтенанта Младенцев. — Начальству виднее, кого в строй, а кого — «со святыми упокой»! Забирай Курсанта Абдурахманова, и уё… Чтобы, в общем, все как по штатному расписанию!

— Так точно, товарищ генерал–майор! — Вновь попытался вытянуться в струнку Пасичник. Вышло еще уморительнее, чем в первый раз. — Пойдем, что ль, «курсант», — вздохнул он, с жалость глядя на мою морщинистую физиономию, — будем на тебя обмундирование, значица, подыскивать…