Позывной «Хоттабыч»

— А теперь, давай-ка займемся тем, для чего я собственно и пришел. — Значит, все «наградные» побудут пока у меня, — сообщил он, показав мне перетянутую аптечной резинкой пачку документов, — у тебя их все равно хранить негде! Ты не беспокойся, все оформлено чин-чинарем… Ага, вот где оно… — наконец, произнес Петр Петрович, обнаружив в «бездонном» чреве портфеля искомое. — Держи!

В мою подставленную ладонь легла красная книжица с «серпасто-молоткастой» звездой и аббревиатурой НКО под ней. Еще ниже — «Главное управление контрразведки „СМЕРШ“». Эх, давненько я не брал в руки такое вот удостоверение — почитай с 1946-го года! Твою же медь, как ностальгией пахнуло! Я развернул удостоверение и уставился на свою старую и обрюзгшую физиономию. Это когда они успели меня запечатлеть? Да я на снимке еще и в полковничьей форме, которую первый раз сегодня увидел? Ай, молодца, ребятки, прямо на ходу подметки режут! И мне это нравиться! Именно так надо работать…

А вот то, что я прочитал, подвергло меня очередному ступору:

— Полковник Абдурахманов? Гасан Хоттабович? Вы это серьезно?

— А чего ты хотел? — хохотнул Петров. — Ты на подпись в удостоверении глянь!

— Ох ёп! Личная подпись наркома обороны СССР товарища Сталина?

— А то! Назвался груздем — полезай в кузовок и цени оказанное доверие! Мне ради этого дела даже детскую книжку пришлось раздобыть и прочитать…

— Ничего, командир, тебе полезно немного развлечься! — Я вновь включил ворчливого старикана.

— Занятная история, — согласился со мной оснаб, — не пожалел, что прочел!

— То-то же! — продолжал я ворчать. — Окультуриваться надо! И какой я теперь, по-твоему, национальности с такими-то данными? Джинн, шайтан, марид или араб?

— Ну, зачем же так? Ты русский…

— Да договаривай уже, командир, думаю, что легенду под меня вы уже проработали.

Оснаб вновь залез в свой пухлый портфель и выдернул из него стандартную папку на тесемках.

— Изучай! Теперь это твоя настоящая биография. Наши люди, там, где нужно, все устроят.

— Обязательно изучу. — Я даже спорить не стал: легенда — это основа! — А в трех словах?

— Абдурахманов, Гасан Хоттабович, одна тысяча восемьсот сорок первого года рождения. Сирота, настоящих родителей не помнит. Беспризорником усыновлен бездетной парой азербайджанцев Абдурахмановых… Короче, Хоттабыч, сам прочитаешь! — неожиданно возмутился Петров, я ж к тебе секретарем не нанимался?

— Обязательно прочитаю, товарищ оснаб… — Я ехидно улыбнулся. — Только это: один глаз у меня не видит — катаракта, черт бы её побрал, а на втором близорукость минус 10! Очки бы мне, командир…

— Черт! — выругался Петр Петрович. — Прости старина, у меня, похоже, после нашего ментального общения, возник небольшой когнитивный диссонанс[39]. Все время считаю, что это я тебя старше…

— Ух, тыж, командир, откуда таких умных словов набрался? Твой двойник о таких выражениях и не слыхал, наверное.

— Так я ж высокоранговый Менталист, — пояснил Петр Петрович. — Тут хочешь, не хочешь, а полный курс психиатрии и еще всего до кучи корячится. Работа с мозгом штука тонкая! Если хочешь расти в Силе — учись, паши и лезь из кожи!

— И как, получается? — Я прищурил свой мутный глаз.

— А ты еще не понял — твой куратор один из лучших Мозголомов в стране! — с гордостью заявил Петров.

— Да понял, понял я, Петрович! В общем, устроили вы мне веселую жизнь! — тяжко вздохнул я. Но это так, на самом же деле жить — здорово! Даже такой старой развалиной, как я. А если еще ты, к тому и нужен… своей семье, детям-внукам, Родине… То жизнь становиться во стократ радостнее!

— Очки я тебе сейчас раздобуду, — пообещал Петров, — легенду заучишь! Зазубришь, что бы от зубов отлетало! Вернусь, проверю! — Оснаб поднялся со стула и пошел к двери.

— Не учи ученого! — вновь проворчал я. — Правда, память у меня нынче, что решето. Но я приложу все усилия! Торжественно обещаю! — И я осалютовал командиру «пионерским приветом».

— Да, и на сладкое, — остановился, взявшись за ручку двери Петров. — Полковником контрразведки тебе быть до завтрашнего дня…

— А что завтра? — Кольнули меня нехорошие предчувствия.

— А с завтрашнего дня, Гасан Хоттабович, вы — курсант Силовой спецшколы Красных командиров!

Глава 17

— Взвод, подъем! Построиться во дворе!

«Черт! Но за что мне это, Господи?» — Мысли, взбаламученные резким и противным голосищем старшего наставника Силового отделения Московского Краснознаменного училища имени Верховного Совета СССР[40] по фамилии Болдырь, выдернувшего меня из сладкого ночного забвения, не отличались ни радостью от того, что я еще не помер, ни дружелюбием — поскольку именно сейчас мне хотелось удавить своего ненавистного мучителя. — А ну, пошевеливайтесь, тюлени ластобрюхие! — продолжал надрываться наставник, стоя с донельзя начальственным видом в проходе между двухъярусными кроватями нашей казармы.

Какие, нахрен, ластобрюхие? Из какого источника он черпает эту «вселенскую мудрость»? Но наставника эта несуразность нисколечко не смущала!