Позывной «Курсант» — 3

Пока приземлялись, честно говоря, вспомнил все молитвы, которые когда-либо знал. Представить раньше не мог, что у меня может появиться аэрофобия. Теперь она есть. Ну и конечно, сам аэродром… Полоса, так будет точнее. С обеих сторон — снег, впереди только «взлетка».

Видимо, в этом месте проходят испытания новых самолётов или что-то типа того. Впрочем, судя по тому, что я сейчас тоже нахожусь здесь, наверное, его еще используют для таких вот особых рейсов.

Возле взлётной полосы нас уже ждали. Вернее, ждал. Один человек. Водитель, который мерил шагами территорию неподалеку от привычного глазу «воронка». Они прямо как под копирку здесь, эти «воронки». Впрочем, чего привередничать? Автопром в 1938 году не сильно радует широтой ассортимента, но это вполне закономерно. Да и машина сейчас реально роскошь для обывателей. А чекисты… Хрен его знает. Может, им нравится, как выглядит «воронок».

Попутчики, которые летели вместе со мной и Шипко, попрощались с нами и исчезли в другом, прямо противоположном направлении. Их тоже встречал автомобиль, но это был небольшой грузовичок с открытым бортом. Судя по всему, мы с Панасычем гораздо более важные люди, если для наших нужд выделили легковушку. Да еще с личным шофёром.

Выглядел водитель, кстати, достаточно молодым. Лет двадцать пять, может тридцать, и то с натяжкой. Заметив Шипко, который широким, размашистым шагом приближался к машине, парень замер, вытянулся по струнке, а потом вдруг по-доброму, открыто улыбнулся чекисту, как хорошему знакомому.

— Николай Панасыч, сто лет не видел вас, — начал было он и даже подался вперед, собираясь пойти навстречу.

Но в этот момент заметил меня, топающего следом за Шипко, моментально посерьезнел и сразу исправился:

— Простите, товарищ сержант государственной безопасности…

— Да ладно тебе, Павлуша. Это — свои. Воспитанник мой. Можно сказать, сын родной, — выдал Панасыч абсолютно серьёзным тоном, хотя я прямо всеми фибрами души почувствовал сарказм в его словах.

При этом Панасыч не остановился, не сбавил темп. Проскочил мимо водителя, лишь кивнув ему в знак приветствия, и сразу направился к тачке.

Я удивлённо посмотрел Шипко в спину. Какие интересные новости. Везет мне — слов нет. Только слёзы счастья лить остается. В Москве без пяти минут дядя остался. Тут — человек сразу в отцы метит. И главное, все, как на подбор, исключительно чекисты.

— А-а-а… Ну отлично тогда. Рад знакомству, — водитель протянул мне руку, приветствуя. — Павел.

— Алексей, — буркнул я, но ладонь парню пожал. Он точно ни в чем не виноват. Зачем на него срываться?

Кожанка у Павла была расстегнута и я вполне мог оценить форму, знаки отличия на которой имелись в виде одной «шпалы». Значит, получается, передо мной лейтенант государственной безопасности. Шипко — сержант. Я хмуро посмотрел на Панасыча, который уже практически залез в машину.

В общем-то, вывод один. Или Шипко такой же сержант, как я — Майя Плесецкая, даже не Коля Цискаридзе. Но это странно. Имя поменять — ок. Звание занижать — херня какая-то. Либо Панасыч за пределами школы занимается делами, где сержант он или майор — играет не самую решающую роль. Потому что все, кого мы встречаем, ведут себя с Шипко, будто он где-то чуть ниже Бекетова стоит в этой их нквдешной иерархии. А Павел, который сейчас пялится на дорогу и крутит баранку, вообще, между прочим, относится к моему воспитателю с откровенным уважением, граничащим с восхищением.

По большому счету, какая мне разница, кем Панасыч является на самом деле? Один черт я его скоро забуду, потому что мы вряд ли встретимся после того, как наша группа уйдет за кордон. Но при этом, не могу жить спокойно, если чего-то не понимаю. А насчёт Шипко я не понимаю не просто чего-то, я не понимаю всего. Прямо зудит у меня что-то внутри. Покоя не дает.

— Ну ты чего застыл, Реутов? — Панасыч уже уселся на заднее сиденье и смотрел теперь на меня с ожиданием. — Ноги отнялись или как? Машины ты прежде вроде бы видел. Не говори только, что тебя удивил вид самоходной телеги, которая без лошади едет. Ты ж не совсем у нас кретин. И ездил уже на подобных с товарищем Клячиным. Чего бестолковимся? Время, Реутов! Нам обратно через несколько часов вылетать.

— Да блин… — буркнул я себе под нос очень тихо, чтоб никто не услышал.

Это высказывание относилось не к шуточкам чекиста, а конкретно к ближайшей перспективе снова познать все прелести отечественного самолетостроение данного времени. Увлекательный аттракцион.

Для людей, другого не видевших, которым сравнить не с чем, летать сейчас, наверное, круто. Но по мне, ну его к черту. Я бы лучше наземным транспортом вернулся. Согласен даже на очередной товарняк, типа того, который мы с Клячиным использовали, когда ехали из детского дома в Москву. Однако драконить Шипко я не стал и быстренько рванул к тачке, собираясь загрузиться в нее с другой стороны.