Позывной «Омега»

Сначала их забрасывали в глубокий тыл повстанцев на тех планетах, где мятеж случился недавно. Команда проводила по месяцу и больше в рейде, наводя на лагеря и базы мятежников бомбардировщики армии. Потом задания стали усложняться, и теперь, чтобы попасть в нужный район, команде приходилось преодолевать невероятные препятствия. Молчун – единственный имплантированный боец, все системы слежения, охраны и оповещения брал на себя. Он первым обнаруживал их, дистанционно «вскрывал» программы, под которыми работали устройства, изменял, подправлял.

Их команда вскоре стала уникальна. Молчун остался единственным имплантированным бойцом во всей бригаде. Семеро его сверстников, которые также прошли имплантацию, по разным причинам перестали работать. Двое сошли с ума, психика не выдержала, ещё двое стали неуправляемы и погибли при попытке дезертирства. Посчитав себя едва ли не всемогущими, они отправились мстить, но их действия не входили в планы федерального правительства, и отдела разведки тем более. Трое оставшихся, как и Молчун, были распределены по командам, но уже спустя год погибли двое, вместе со своими отрядами. А спустя год ещё один отряд угодил под ковровую бомбардировку своих же.

Так прошло пять лет, Молчун дослужился до чина капитана, получил несколько орденов и медалей и пару десятков ранений. Их командира, Джима Ферро, теперь звали Везучий Гадёныш, никто из его отряда за последние пять лет не погиб, хотя некоторых и выносили на спинах из боя или из зоны бомбардировки.

– Пять лет мы утюжили леса и джунгли мятежных планет. Тонули в болотах, замерзали в холодных реках или предгорьях. А потом один из особистов, который работал в отделе разведки, вылавливая двойных агентов, продался. Поговаривали, что ему предложили просто умопомрачительную сумму, от которой он не смог отказаться. В качестве информации по планам этот предатель прихватил и базу данных. В тот год разведка понесла сильные потери. Мы ведь не просто работали в поле, иногда приходилось играть и простых обывателей. Вот и мы однажды попались. Мне тогда показалось, что погибли почти все. Джим, наш командир, и Федя Секатор прикрывали мой отход. Я был моложе всех их, да притом у меня уже имелась информация, которую мы нарыли. Но мне не повезло, я не смог уйти.

«…Его взяли через сутки после того, как погибла команда. Прижали в лесу, обстреливали со всех сторон, не давая высунуть головы из-за ствола дерева, за которым он успел схорониться. Били специально рядом, давая понять, что он нужен им живым. Он отстреливался, сколько мог, но потом его просто окружили и спеленали. О самоубийстве и мысли не было. Единственным, что облегчало огорчение, было то обстоятельство, что информация уже была отправлена, буквально за час до того, как его прижали».

А потом были пытки. Его били током, подводя клеммы под пятки или под мышки.

– Кто такой?! Имя! Имя, боец! Подразделение! Звание! Должность! Цель задания! – орал ему в лицо краснощёкий верзила с перебитым носом, раз за разом нанося удар то в живот, то в лицо. – Быстро!

– Ронвальд Олива, – выплёвывая кровь, отвечал он, мотая головой из стороны в сторону, всё кругом плыло, качалось.

– Подразделение! Звание! Быстро!

– Отдельная рота разведки, капитан, – кровь пузырями лопалась на губах.

А потом его обливали холодной водой из грязного ведра, давали немного, всего пару-тройку минут, прийти в себя, и всё начиналось сначала.

– Транспорт! Где твой транспорт?! Где тебя должны подобрать?!

– Мы уходим всегда сами, – отвечал он, один глаз заплыл, за ухом справа сильно болело, перед глазами роились какие-то точки, мозг будто прокалывало иглами.

После первого допроса его оставили немного прийти в себя. Он так и сидел на стуле, с прикрученными к спинке руками. Сколько прошло времени, Молчун вряд ли бы определил, но вот импульс от работающего дроида-уборщика распознал отчётливо. Небольшой, всего сантиметров семьдесят ростом, дроид ползал по комнате, собирая разлитую воду и кровь…»