Позывной «Везунчик»

Вместе они вытащили Василия из воронки. – И чё он побег сюда? Бомбили там, а он здеся. Струхнул видать.

– Да как вы смеете? Вы же не знаете его совсем! Он ведь летчик! – возмущенно воскликнул Алексей

– Ха! Летчик поди тоже человек. Тоже спужаться может, – утерев рукавом лоб, ответила она. – Вона где все, а он тута. Видать сбег пока немец бомбил нас.

Оглядевшись вокруг, Алексей понял, как и почему Василий оказался в дальней части станции.

– Я знаю, почему он здесь. Вон, видите те бочки? Если бы попали в них, тут два дня все полыхало бы. Он их перекатывал. Видите, сколько бочек в кустах! Да Лешка герой! Как так получилось, что он назвал друга Лешкой? Он и сам не знал. Но вырвавшееся слово поставило свою точку. Судьба сама все решила. Теперь он Василий Беглов, бывший беспризорник. Воспитанник Питерской шпаны с Литейного. Юнга города на Неве. Алексей же Везунов погиб откатывая бочки с керосином. Есть, конечно, риск, что его узнают и разоблачат, но в части, куда он направляется, нет никого из их училища. И фотография! В документах выданных в училище были перепутаны фотографии! Они посмеялись тогда и решили никому не говорить. Хохотали как ненормальные. Фотографии были так себе, и они развлекались тем, что показывали документы друзьям и никто (!), никто не заметил, что фото перепутаны. Тогда это казалось забавой, теперь же могло спасти его от Леховцева. Когда началась война, они хотели рассказать о перепутанных фотографиях, но потом решили промолчать. Побоялись, что вместо фронта поедут на просторы Сибири.

– Слушай, а он не брат тебе? Ну, прям точь в точь ты!

– Нет, не брат. Друг он мой. Лучший друг, понимаешь?

– Что не понять? Лучший так лучший. Жаль его. Такой молоденький. Красивый. И тут он не выдержал. Слезы сами лились, падали на лицо Васьки, стекали ему на шею и казалось, это слезы погибшего друга. Казалось, это он плачет, сожалея, что его война уже позади.

–Ну, ты это, хватит реветь то. Того гляди опять прилетят. А у нас еще столько дел. Где документы его? В карманах нет, я смотрела.

– Документы в вагоне остались, в вещмешке. А вагон сгорел. Но ты не думай ничего такого, я ведь про него все знаю и скажу кому следует.

– Да мне то что. Это ты не мне говорить будешь. Но, похож то как. Ну прям как ты лежишь, тьфу, тьфу. Ладно, я за носилками схожу, а ты попрощайся, что ли. Девчонка убежала, а он все держал друга за руку, не замечая ничего и никого вокруг.

День казался бесконечным, но постепенно ужас утренней бомбардировки уступил место другим мыслям и чувствам. Нужно было срочно восстанавливать разрушенные пути и вместе со всеми он таскал шпалы и рельсы от разобранной неподалеку узкоколейки. То и дело поглядывая на темнеющее небо, думал о том, как хорошо было бы успеть сделать работу до темноты. Ведь если бы не эти гады, что словно коршуны налетели на беззащитный, мирный поезд, они с Васькой были бы уже в части и даже, может, сражались за своё небо, свою страну. И не пришлось бы оплакивать друга и жить по чужим документам! В тот момент казалось правильным то, что он сделал. Но сейчас Алексей сожалел, что поддавшись минутному порыву, назвался Василием Бегловым. Размышляя, он не заметил неприметных с виду людей в форме наблюдающих за ним из-за дымящегося полуразрушенного вагона.

– Так он это или нет? – спросил тот, что был старше по званию.

– Вроде похож. Лицо вот, только, грязное и темно тут. А так вроде Беглов. Я его пару раз то всего в училище видел. Поближе посмотреть бы, ну и потолковать.

– Потолкуем. Как в часть приедет, так и потолкуем. Если Везунов погиб, так капитану Леховцеву и доложим. А пока давай на станцию. Там еще дел невпроворот. Немцы оборону прорвали, а у нас тут два эшелона и третий на подходе. Отправлять их надо.

Не отводя взгляда от сидящего напротив майора госбезопасности, Алексей в сотый, наверное, раз отвечал на задаваемые вкрадчивым голосом вопросы. Главное было не запутаться в собственных показаниях и, стараясь сохранять спокойствие, он вновь начал излагать события прошедших суток.

– Когда начался налет, я спал. Потом раненых выносил, вагоны тушил, людей отводил. Алексея Везунова не видел. Что он делал, не знаю. Но, судя по всему, он бочки с керосином старался откатить в лесок. Если бы они рванули, всю станцию бы разнесло.

– И как вы его нашли?

– Пошел искать и нашел. Он в воронке лежал. Тут Алексей невольно запнулся и сидящий напротив человечек, конечно же, заметил это.

– Что – то еще вспомнили, товарищ младший лейтенант?

– Нет, ничего. Просто на душе тяжело очень, товарищ майор. Это ведь был наш первый день на войне, и вот я жив, а Лешка погиб. На глаза вновь навернулись слезы, но не пролились. Я теперь знаете, как воевать буду, товарищ майор, ну будто за двоих. Понимаете?

– Понимаю, батенька. Понимаю. А вот, скажите, кто мог видеть, куда младший лейтенант Везунов документики положил? Вы то, батенька, спали, следовательно, видеть не могли. Или не спали?

– Спал. Но куда если не в вещмешок? При нем документов не было. И сестричка смотрела, не было.