Позывные — «02»

Он волновался и мог себя легко выдать. Касымбетов (лук нарезал, конечно, он) напустил на себя недовольный вид. Он ловким движением подхватил со стола бутылку «Столичной», спрятал ее в буфет и резко захлопнул дверцу. Лишь после этого подал незнакомцу руку и буркнул:

— Тимур.

— Марик, — представился в свою очередь гость.

Хозяин топтался на месте, явно не зная, как ему действовать дальше. Пока же Касымбетов успел разглядеть «Марика». Тот был сложен на зависть: крутая грудь, широкие плечи. Лицо его, не лишенное привлекательности, было, однако, испорчено красноватыми пятнами, припухлостью, возникающей обычно у людей, которые ведут разгульную жизнь. «Опохмелиться желает, — заключил инспектор, — не зря же он так недовольно зыркнул, когда я водку со стола убрал…»

— Так, может, того, — неуверенно произнес Середа, — присядем, значится? — и покосился на буфет. — Ты что ее прячешь от своих людей? Доставай…

Тем же резким недовольным движением Касымбетов открыл дверцу и поставил «Столичную» снова на стол, рядом с салатницей.

— Не торопишься? — спросил он у «Марика». — Срочных дел не предвидится?

Тот пожал широкими плечами.

— Да нет вроде. Я же в отпуске.

— Тогда другое дело. — Касымбетов вздохнул. — А я вот уже и забыл, когда отдыхал по-настоящему. Смех… Иссык-Куль рядом, а я не помню, когда в последний раз купался! — Он оживился, откупорил бутылку, расставил стаканы. — Анекдот я вспомнил: один турок упал с русского парохода, а как по-русски сказать «тону» забыл. Вот он и кричит: «Последний раз купаюсь!» Смешно, а?

«Марик» улыбнулся, и старик Середа хохотнул тоже, хотя соли анекдота не ощутил.

«Добро еще руки у старика от тряпки мокрые, — подумал Касымбетов, — не то полез бы здороваться с этим «Мариком», а у самого пятерня дрожит…»

После второго стакана разговор пошел веселей, однако «Тимур» — Касымбетов взглянул на опустевшую бутылку и нахмурился:

— Вроде и не пили мы, мужики, а уже дно видать. Ну, — он оглядел небольшое застолье, — кто мотает за очередной?

Старик отвернулся, потупясь.

«Марик» развел руками:

— Я бы — за милую душу, только в кармане — пшик… — Он для убедительности вывернул карман и со значением посмотрел в глаза Касымбетову.

Тот в свою очередь оглядел «Марика» с ног до головы и предложил:

— Толкни мне свои джинсы — разживешься. Для тебя исключение сделаю, потому что вообще-то шмотье меня не интересует. Золотишко — другое дело… — Он испытующе взглянул на гостя. — Валюта… Только откуда ей быть у тебя?

— Это ты прав, — глаза «Марика» нехорошо сузились.

— Слухайте, хлопцы, договоритесь в конце концов — и крышка! — вставил вовремя старый Середа. — Чего тут темнить? — обратился он к «Марику» и ткнул в Касымбетова пальцем. — Это и есть тот самый человек, про которого я тебе говорил.

— Старик! — Касымбетов стукнул ладонью по столу так, что стаканы зазвенели. — Кто тебя просил вмешиваться? — Он вдруг обмяк и махнул рукой. — Ладно… Все равно ты уже проговорился, — и повернулся к «Марику». — Связал нас одной ниткой старый таракан. Давай теперь начистоту. Дело-то хоть стоящее? Учти, ни я, ни бабуся мелочиться не любим.

— Золотых гор не обещаю, — откликнулся как-то равнодушно «Марик», — но куска на два с половиной вся куча потянет.

«Две с половиной тысячи! — прикинул быстро Касымбетов. — Это почти полная стоимость тех облигаций, которые были взяты в ташкентской сберкассе».

— Что же за товар? — спросил он осторожно.

— Чем больше будешь знать, тем скорее помрешь, — мрачно откликнулся гость.

— Как хочешь, — Касымбетов пожал плечами. — Я к тому спрашиваю, что шмотье, — я уже тебе говорил, — по бабусиной части. Захочешь — сведу тебя с ней. А я беру валюту, ну, может, меченое. Но только уж по моей таксе. Чтоб без обид потом.

— Что еще за «меченое»? — спросил гость.

Касымбетов ухмыльнулся:

— Сразу видать: до профессора тебе, парень, далековато.

— Я добытчик, а не лавочник, — «Марик» пренебрежительно хмыкнул.

— Меченый товар — это облигации, аккредитивы, ну и прочее такое. Там же номера на них. Секешь? — снисходительно объяснил Касымбетов и добавил: — Я могу взять, но только мешком. А две-три бумажки дари своему дедушке в день его рождения.

— У меня ничего такого нет, — гость сплюнул на пол и закурил.

— Ну, еще… — Касымбетов решил пойти ва-банк, хотя и говорил будто нехотя, — еще мог бы взять «пушку». Только фирменную. Самоделок не требуется. Вот наган — это вещь, — он мечтательно прикрыл глаза. — Со ста метров насквозь дырявит.

— Мокрянка не по нашей части, — «Марик» недовольно пожал плечами.

— Да ты не морщись! За кого меня принимаешь? — вскинулся Касымбетов. — Я не дурее тебя. Мочить — не мастак тоже. Мое дело: купи — продай, опять купи — опять продай, чтоб подороже, конечно. И чтоб не громоздко. Секешь опять?

Гость кивнул.

— Так где твой товар?

— Неподалеку.

— В камере хранения, что ли?

— Да нет. На хате одной.

— Тогда что ж, — Касымбетов с сожалением посмотрел на пустую бутылку, — вперед на мины, как говорится. Потопали, а то бабуся спать ложится с курами.