Позывные — «02»

— Почему же нельзя, — с готовностью отозвался Самохин. — Тут ведь как получилось? Последние дни на автобазе слухи разные ходили: дескать, водителя какого-то, который гравием левачит, милиция ищет. Ну, я, как услыхал такое, мигом развернулся. Почему, спросите. Да ведь грешен: одну машину гравия и я раз налево пустил. — Самохин горестно вздохнул. — Судимый же я! — с надрывом произнес он, ударяя себя в грудь. — Поэтому и дал деру. — Самохин помолчал немного, ожидая новых вопросов, но, поняв, что Соснин и Туйчиев ждут его дальнейших объяснений, горестно закончил: — Глупо, конечно. Машину загубил, всех переполошил, даже домой появиться боялся — родные, наверное, с ума сходят. Короче, дурак дураком. Вы уж сообщите им, так, мол, и так, дурак ваш родич. Одним словом, лукавый попутал, а ущерб обязуюсь возместить.

— Так сколько машин гравия вы всего продали?

— Я же сказал, одну всего, — он наморщил лоб, вспоминая. — И было это в конце декабря, — уверенно добавил Самохин.

— Сами возили или с кем еще?

— Сам, конечно.

— Значит, больше за вами таких случаев не числится?

— Точно.

Было ясно, что Самохин относится к той категории допрашиваемых, которые, по известным соображениям, стремятся как можно меньше рассказать следователю о себе. Будучи же изобличенными в ложности своих показаний, они меняют их, объясняя это забывчивостью, ошибкой или другим каким предлогом. Все же остальное они по-прежнему продолжают упорно отрицать, пока новыми доказательствами не будет установлена их ложь в следующем, новом пункте.

— Хорошо. — Соснин подошел к Самохину. — А теперь расскажите, как брали квартиру Рустамовых?

Самохин вскинул голову и, встретив внимательный и, как ему показалось, насмешливый взгляд Соснина, словно говорящий, что ему все известно, но интересно услышать, что придумал по этому поводу Самохин, хрипло переспросил, стараясь выиграть время и осмыслить линию своего поведения:

— Это что еще за квартира?

— Комсомольская, четырнадцать, — уточнил Арслан.

— Не знаю, о чем говорите, — злобно ответил Самохин.

— Как же не знаете? — Самохин снова встретился со взглядом Соснина. — Там еще магнитофон был, импортный, комиссионщик взял его потом у вас. Вспомнили?

— Отдохнуть бы мне. Голова что-то гудит…

— Хорошо, — согласился Арслан. — Поговорим об этом завтра.

— Почему ты отправил его? — Соснин с трудом сдерживал гнев. — Что за поблажки этому типу?

— Никаких поблажек, — добродушно ответил Туйчиев. — Разве ты не видишь, что он сегодня больше ничего не скажет. Бесполезная трата сил и времени.

Николай продолжал настаивать на том, что Самохина как раз и следовало допрашивать сразу после задержания, «по горячим следам», не дав ему возможности опомниться и подготовиться к допросу.

Туйчиев категорически возражал, доказывая ошибочность такой тактики в сложившейся обстановке.

— Пойми, — убеждал друга Арслан, — Самохин уже с момента побега не исключал возможности своего задержания и поэтому наверняка заготовил более или менее удовлетворительное объяснение своим действиям. Кроме того, он немало передумал за тот час, который прошел со времени его задержания до той минуты, когда он переступил порог этого кабинета.

Арслан подошел к окну и открыл форточку. В комнату вместе со свежим воздухом ворвались звуки улицы. Он потянулся, с удовольствием подставляя лицо прохладной воздушной струе, потом, встряхнувшись, решительно направился к столу.

— Мы провели сейчас нужную, очень нужную, — подчеркнул Туйчиев, — разведку боем, вселили в Самохина сомнения, показав ему, что нам о нем немало известно. А теперь давай готовиться к завтрашнему допросу. Нам предстоит предугадать все возможные выходки и увертки Самохина. — Он сделал паузу. — И пожалуй, главная наша цель — Калетдинова.

* * *

Арслан вышел из дома рано. Сначала он хотел пойти пешком, но, увидев, что к остановке подошел почти пустой автобус, изменил намерения. Он сел и закрыл глаза. Как всегда перед сложным допросом, он расслаблялся, чтобы потом, у себя в кабинете, собраться, сконцентрировать в единое целое ум, волю, выдержку и энергию. Ему вспомнились почему-то слова любимого всеми студентами профессора криминалистики Фишмана. Лекции тот читал в свойственной только ему манере: расхаживая по аудитории, он неторопливо, словно рассуждая вслух, а не обращаясь к студентам, говорил: