Позывные дальних глубин

И вот опять оркестр играл для них знакомые мелодии прежних лет, и вновь они танцевали, не чувствуя за плечами тяжесть прожитых лет, тоску дальних гарнизонов и свою извечную бытовую неустроенность. Но это была избранная ими жизнь и одна на всех моряцкая судьба.

В самый разгар веселья к Непрядову подошёл официант. Интимно наклонясь, он передал чью-то просьбу выйти в вестибюль. Егор согласно кивнул, подумав при этом, что кто-то из ребят, вероятно, выбрался на воздух покурить и вот теперь просит составить ему компанию. Но из-за стола поднялся не сразу. Какое-то время продолжал слушать Шурку Шелаботина, который рассказывал забавный случай из своей аварийной практики.

Вспомнив, наконец, что его ждут, Непрядов вышел в вестибюль. Однако никого из своих знакомых там не обнаружил. Для верности выглянул даже на улицу, но и там не было никого. Возможно, задержался он всё же до неприличия долго, и поэтому его не стали ждать, как бы тем самым укоряя за допущенную нетактичность.

Ради любопытства Непрядов разыскал официанта и поинтересовался, кто же всё-таки его хотел видеть. Оказалось, что это была некая высокая и пышногрудая шатенка средних лет и, якобы, красоты неотразимой.

Зря вы её сразу к столу не пригласили, — искренне посочувствовал официант. — Такая женщина долго ждать не станет. К ней полагается самому бежать со всех ног.

Егор на это лишь самодовольно ухмыльнулся. Он-то знал, кто была эта незнакомка. Вернувшись к друзьям, Егор вскоре о ней забыл.

А тосты шли за столом, как водится, «за тех, кто в море, на вахте и на гауптвахте…» И ещё, «чтобы число погружений всегда равнялось бы количеству всплытий…» Да и за что там «ещё», если по бокалам разлито вино и душа «огня» просит. Ведь так хотелось, чтобы эти чудесные мгновенья свидания с собственной юностью продолжались бы до бесконечности.

Снова собравшись в тесный кружок, друзья задушевно пели:

«На бульваре Падомью листья опадают,
Над бульваром Падомью облака плывут.
Мальчикам и девочкам, поуши влюблённым,
Дождики и дворники шляться не дают…»

Недолгой была эта встреча, уже на другой день большинство однокашников Егора вновь отбыло к месту службы. Улетел на Севера и Вадим Колбенев. А ещё через пару дней Непрядов вообще остался в одиночестве. Ничего другого не оставалось, как валяться в своем номере на койке, либо бесцельно шататься по узким улочкам города, вдыхая ностальгические запахи плесени от старых стен. По сути, ничего больше не удерживало его в этом городе. Мысленно Егор уже снова настраивался на привычный рабочий лад, когда береговая жизнь отойдёт на второй план, а корабль и море вновь безраздельно завладеют всем его существом. Впрочем, как он поразмыслил, и короткий отдых на суше всё же не повредит, тем более что в морях «поболтаться» всегда успеет.

Случилось так, что в один из оставшихся отпускных дней Непрядов забрёл в Межапарк. Время клонилось к вечеру. С Киш-озера веяло приятной свежестью. Высокие сосны, остывая от дневной жары, источали терпкий аромат смолы и хвои. Дышалось легко и незаметно, как в хорошем сне. Егор, не торопясь, шагал по тенистым, тихим аллеям и припоминал, как он с друзьями частенько бывал здесь в увольнении. Всё та же танцплощадка, огороженная решётчатым деревянным забором. Всё так же играл духовой оркестр, который размещался на круглом помосте под навесом, походившем на большой гриб-мухомор. С грустью заметил, что в толпе танцующих уже не мелькают, как прежде, голубые матросские воротнички и белые бескозырки. Казалось, в своём колорите город потерял что-то очень важное, особенно после того, как было расформировано их училище подплава. Егор полагал, что краски любого приморского города неизменно блекнут, если на его улицах, в гуще прохожих, не видны молодые, подтянутые ребята во флотской форме. В его понятии это было бы всё едино, если бы кому-то вдруг взбрело в голову оставить море без чаек или сушу без моря. Но говорят, что местные власти на этом упорно настаивали, опасаясь якобы «излишней милитаризации» своего города, поскольку морской торговый порт полностью открывался для захода иностранных судов. Только Непрядов, как и многие другие, этого никак не хотел понимать. Он оставался всё же патриотом своей профессии и потому любую целесообразность старался определять с точки зрения её полезности военному российскому флоту.