Позывные из ночи

— Самойлов? Худо ему приходится. Старостой назначили, а сын в Красной Армии. Скажут потом: «Хорош родитель: перед оккупантами выслуживался». Да и невестка его, Надежда, нет-нет и бухнет ему такое, что и пересказывать не хочется. А откуда ей знать, невестке-то, что он, Самойлов, не для себя, для других старостой быть согласился. Если бы не он, еще хуже было бы нам, деревенским. Многих выручал из беды. Но трудно в две дудки играть: оккупанты что-то на старика косовато поглядывать стали.

— Надо будет нам познакомиться с Самойловым, — заметил Васильев.

— Сделаю, — отозвался Сергии. — Да вот еще: договоримся так. В случае непредвиденной опасности, обыска или чего, я, когда к вам по лестнице подыматься стану, «Волга-Волга, мать родная» замурлыкаю… Как запою эту песню, вы через окно на крышу вылазьте и помните: дело к драке идет. И еще. У нас в доме на другой стороне эвакуированные живут. Как будто ничего люди. А впрочем, кто их знает? Так что, думаю, пока их вмешивать не стоит. Есть будете, что мы. Особых разносолов не обещаю, а голодать не придется.

— Спасибо, Николай Степанович, — сказал Яков, — сам понимаешь: если нас на семь замков запереть, да еще глаза завязать, да уши заткнуть, толку мало будет. Нельзя нам отсиживаться.

— Да кто говорит отсиживаться?! Просто с умом действовать надо. А что до глаз и ушей, так ими и меня бог не обидел. Да и старик Самойлов очень на глаза резв, да и умом сметлив. Есть еще сестра у меня в Ламбасручье. А вы этим поселком, гляжу, интересуетесь. Так что хватит у тебя глаз да ушей.

— Вот это дело. Ваши глаза и уши нам очень помогут, а как погонит Советская Армия оккупантов, и руки понадобятся.

— Вот и хорошо. Значит, договорились.

Долго не мог уснуть Яков в эту первую ночь под Сергинской крышей. Да и Васильеву не спалось. Он понимал, что радист всегда у рации находиться должен, и все же мечтал о большем.

И у Якова свои думки были. В этом походе он вновь убедился в том, что верить надо людям. Те же Епифанов и Лугачев надежными помощниками оказались.

Надо, чтобы больше было таких помощников. Но действовать теперь придется гораздо осторожнее. Одно дело, когда явка в лесу, другое — в деревне. Теперь следует избегать контактов с новыми людьми. Делать это надо через Сергина, Качанова, Епифанова и других. А самим? Самим остается скрываться. Разведка и сбор сведений должны проходить через людей проверенных и подготовленных.

С этим и уснул.

В последующие дни началась та кропотливая, неблагодарная, но очень нужная работа, которая, в конечном счете, не могла не приносить удовлетворения. Каждый раз, когда в положенное время начинался сеанс радиосвязи с Большой землей, Васильев, передавая зашифрованные Яковом тексты, знал: это удар по врагу.

Однажды через верных людей разведчикам стало известно, что в район Шуньги прибыла крупная кавалерийская часть.

— Зачем им понадобилась кавалерия, как думаешь? — спросил Яков у Васильева.

— Не для карательных ли действий…

— Вряд ли, скорее против партизан хотят ее бросить.

— В первый же сеанс сообщим.

Так и сделали. А спустя некоторое время узнали, что легкомоторные самолеты бомбили место сосредоточения кавалерии.

— Там все смешалось: кони, люди, — докладывал Якову осмелевший Лугачев. Он заметно повеселел со времени их первого знакомства.

— А откуда знаешь, что и как?

— Слышал разговор в штабе.

— Хорошее дело.

В августе разведчики получили указание центра собрать исчерпывающие сведения о том, какими силами располагают оккупанты в районе деревни Вегорукса. Выйдя на выполнение этого задания, Яков нарвался на карателей. С трудом ушел от преследования и только убедившись в том, что за ним никто не следит, возвратился в Мунозеро.

Но разведку провести нужно было. И Яков решил поговорить с Сергиным.

— Вегорукса, — сказал тот, — от Ламбасручья поближе, чем отсюда. А у меня что-то опять печенка заныла. Без помощи коновала ихнего никак не обойдусь.

На следующий день Сергии обратился к своему начальнику с просьбой, чтобы ему дали пропуск в Ламбасручей для консультации с врачом. Просьба старательного бригадира была уважена. В Ламбасручье Николай Степанович встретился со своей сестрой Парасковьей Степановной Антоновой. Через нее и удалось получить те сведения, которые интересовали советское командование.

Шло время. В один из сентябрьских дней 1943 года Васильев встретил возвратившегося из очередного похода Якова сам не свой.

— Плохи дела. Питание отказало окончательно. Пока не достанем нового, считай, что нет у нас рации.

Но Якова не очень обескуражило это сообщение. Он только спросил:

— А ты вчерашнюю шифровку передал?

— Да.

— Ну, тогда порядок. Собирай вещички и… Сегодня у нас какое число?

— 22 сентября.

— Так вот, завтра отправляемся на Большую землю.

— А рацию с собой?

— Зачем. Теперь нам есть у кого ее оставить.

Последние сутки Яков затратил на встречи с верными людьми. Епифанову сказал:

— До свидания, старик. С тобой мы свидимся в самое ближайшее время. Одно прошу: Ламбасручей держи все время под прицелом. Тебе это сподручнее. Был у меня там надежный человек, да перевели его внезапно.