PR-проект «Пророк»

— …и поэт истинный, — усмехнулся Шустер. — Как говорит один мой старый друг: жизнь — игра. Но стоит ли проводить всю жизнь в казино, даже если это казино — твое? Это особенно хорошо понятно на природе. Пойдемте, небось не каждый вечер гуляете по лесу. Да и времени много я у вас не займу. Просто хочу посоветоваться. Нет-нет-нет, не подумайте — плачу как за сеанс.

— Что ж, пойдемте. Воля клиента — закон.

— А в России, как говорится, раз перестали нарушать закон, значит, он уже устарел…

Они оделись и вышли из дома. На улице было темно, свежо и тихо. Аркадий, стараясь не смотреть на черную машину, обошел ее и следом за Александром Яковлевичем пошел по недавно вычищенной от листьев дорожке. Редкие листья все же иногда шуршали под ногами, дорожка вела в противоположную от въезда сторону, но никаких заборов они больше не встретили.

— Аркадий, у меня необычная просьба.

— Врачу не привыкать.

— Я хотел бы исповедаться.

— Но я же не священник.

— А я не верующий. Поэтому я хотел бы исповедаться вам.

— Что ж, давайте попробуем.

— Аркадий, на моей совести — человеческая жизнь. Я — соучастник убийства. Это убийство еще не совершилось. И я могу его предотвратить, хотя, на самом деле, это не в моих силах.

Аркадий молча слушал.

— Я просто одно из звеньев цепи, которое можно легко заменить. — Шустер посмотрел на Аркадия.

Несмотря на темень, доктор видел его лицо — лицо человека, искренне обращающегося за помощью. Глаза уже привыкли к мраку, или низкие облака отражали свет близкого города?

— И, знаете, — я только сейчас это понял, — я больше ничего не могу вам сказать. Я уже сказал вам больше, чем мог. Вы можете мне помочь?

— Я не могу отпустить вам грехи. — Аркадию показалось, что он зашел слишком далеко. На такие встречи пусть Андрей ездит сам. Либо платит ему по максимуму…

Шустер порылся во внутреннем кармане куртки и что-то достал.

— Здесь — двадцать тысяч. Берите-берите. Это — плата за молчание.

— Знаете, что я вам скажу, — начал Аркадий. Он должен был как-то оправдать эти деньги. — Если отбросить сейчас этическую сторону дела, то, что с вами происходит — это нормальная психологическая реакция на «запретное поведение». Это такой термин. В вас существует некий барьер, сформировавшийся в раннем детстве и укрепленный вашим дальнейшим поведением. Некое табу. Табу на убийство. Оно не имеет ничего общего с природными, врожденными ограничениями. И в этом плане это табу слабее, чем даже… например, страх высоты. Страх высоты врожденный, ему миллионы лет. Но и его люди легко преодолевают. Альпинисты или парашютисты. И ничего. Ваш страх младше вас. И в отличие от страха высоты он не связан с непосредственной угрозой. Это просто — воспитанный комплекс. Другое дело, что ваш нынешний страх имеет подкрепление. Он подкреплен другим… но это не так важно. И так называемые муки совести переживает практически каждый психически нормальный человек — от солдата на войне до бандита. Это проходит со временем.

— А как вы сказали, чем мой страх подкреплен?

— Он может быть подкреплен другим страхом — смерти или наказания, боязнью возмездия. Но, поверьте, основные переживания связаны не с этим. И подавляющее большинство людей этот кризис переживают не так, как Раскольников, который пошел каяться на какой-то перекресток, перед всеми. Для него было ужаснее состояние неопределенности, ожидание наказания, чем собственно само наказание. Я думаю, это не ваш случай. Жизнь — есть борьба. Не вы его, так он вас. Человек ко всему привыкает, его психика адаптируется ко всему. Поверьте, это пройдет.

Они шли молча. Под ногами изредка шуршали листья. По сторонам дороги возвышались темные сосны. Аркадий курил. Шустер шел, заложив руки за спину и глядя себе под ноги.

— Спасибо вам, доктор, — произнес он наконец. — Вы меня успокоили. Это — не гипноз, надеюсь? Все выглядит логично.

— В это время, если что, можете принимать легкие депрессанты, только не злоупотребляйте ими. Старайтесь также не принимать алкоголь в больших количествах. Это может привести к неконтролируемой ситуации. Вам записать?

— Нет, не надо. Я запомню. Значит, антидепрессанты — немножко можно, алкоголь — много нельзя.

— Старайтесь избегать и того и другого. Для очистки собственной совести рекомендую вам постараться решить все как-то иначе. И давайте забудем о нашем разговоре. По крайней мере, я забуду.

Они подошли к дому.

— Может, еще чайку? — спросил Шустер.

— Нет, уже поздно. Я должен ехать.

— Как хотите. Еще раз спасибо.

— Вам спасибо.

Аркадий подергал запертую дверцу машины. Водитель повернулся к нему и махнул рукой. Аркадий снова дернул дверь — она открылась.

— Поехали, — сказал Аркадий.

— Трогай, — сказал бритый сопровождающий водителю.

— Поехали, так поехали, — ответил водитель.

Он вырулил из поселка, и они оказались на пустом шоссе, освещенном оранжевыми фонарями. Потом машина выехала на главную дорогу. Здесь было оживленное движение. Не доезжая до городской окружной дороги, водитель свернул в сторону и поехал по темной дороге между бетонных оград, будто хотел срезать угол или объехать препятствие.