PR-проект «Пророк»

На сцену поднялся сухой лысеющий человечек с остатками черных волос на голове. Он долго шел к столу на тоненьких ножках, которые казались еще тоньше из-за черного костюма, в который он был одет. Раздался звонок, потом еще и еще один, после чего по залу уже никто не ходил. Все замерли в ожидании и предвкушении. И вот случилось то, ради чего сюда пришла добрая половина присутствующих — появился президент. Он также долго шел к трибуне. Его представил, поднявшись, глава администрации. Шустер опять вспомнил о недавнем сновидении.

Речь президента была короткой. Он выразил приветствие участникам совещания и произнес общие слова о национальной идее и перегибах в идеологическом строительстве прошлого.

После президента выступил глава администрации. Его выступление поразило Александра Яковлевича, как, наверное, и большинство присутствовавших в зале. Он говорил о том, что единственный способ укрепления демократических достижений, формирования демократического общества и динамично развивающейся экономики — привнесение в общество идеологии, которая бы сплотила его на пути к общей цели.

«Для России, — говорил он, — учитывая ее традиции государственной идеологии, а также принимая во внимание необходимость ускоренного культурного развития масс в духе общества потребления — развитого капитализма, идеология реформ на государственном уровне необходима. Более того, сегодня на повестке дня — идеология жизни, повседневного существования и процветания страны».

Он сообщил о том, что принято решение об учреждении поста вице-премьера по идеологии и культурной политике. Отсутствие четкой идеологии, по его словам, явилось причиной неудач в ходе экономических реформ 1990-х годов. А четкая идеология невозможна без координирующей деятельности.

Глава администрации выступал почти два часа. Последние слова его речи повисли в тишине, через несколько мгновений взорванной громом аплодисментов.

На трибуну поднялся министр экономики. Основной смысл его речи сводился к тому, что «экономика — наша главная политика, как говорил классик марксизма-ленинизма», что «эти слова, как ни странно, справедливы сегодня как никогда», что нация может создавать общественное богатство более успешно, если не обманывается в своих целях.

Сменивший его на трибуне директор первого канала телевидения заявил, что «люди в процессе созидания и творчества» должны отбросить ложный стыд в стремлении к достатку и богатству и что «осознание этой цели заполнит вакуум в головах». Его выступлением закончилась первая часть совещания.

На перерыв все присутствующие выходили слегка ошарашенными. Так, по крайней мере, казалось Александру Яковлевичу. Он испытывал какое-то странное, смешанное чувство — как будто у него вышибли почву из-под ног, но в то же время казалось, что он обретает что-то привычное и надежное, как перила под руками на узкой лестнице вверх.

Участники совещания — все больше люди лет от сорока и старше — потянулись на верхний этаж, где были расположены буфеты и столовые. Александр Яковлевич решил не толкаться в столовой и переждать очередь в курилке. Там тоже было полно народу. Он увидел Николая — старого знакомого по оргкомитету Партии демократических свобод. Тот его тоже, кажется, заметил, но пока не подходил. Шустеру хотелось подзадорить бывшего коллегу, фанатичные суждения которого по любому поводу его всегда забавляли, пока не начинали надоедать.

— Возможно, он в чем-то прав, — с несвойственной ему задумчивостью произнес наконец подошедший Николай. Было непонятно, кого он имел в виду — президента или главу администрации. Возможно, и того и другого. — Реформы невозможны без идеологии. Я это всегда говорил.

— Но сколько лет мы занимались реформами… И вы в том числе.

— Наконец-то меня услышали.

— Так вы имеете какое-то отношение к совещанию?

— Я не раз об этом писал…

Несмотря на весь свой пыл и фанатичность, Николай был существом безобидным. Даже если он что-то придумывал и его идея обретала какую-то плоть, то вскоре неизменно оказывался где-то с краю. Его оттесняли более практичные люди. Николай, кажется, начинал это осознавать.

— Думаю, этим моментом стоит воспользоваться, — сказал он. — Я не раз писал… — Не увидев энтузиазма на лице Шустера, Николай не стал подробно рассказывать, о чем он писал, лишь заметил:

— Сейчас самое время показать мои материалы и статьи.

— В «Вестнике демократии»?

— В «Голосе демократических реформ».

Так называлась газетенка, основанная много лет назад по инициативе Николая. Шустер о ней не слышал с тех пор, как перестал видеться по работе с бывшим коллегой.

— Она еще выходит?

— Еще как! Два месяца назад отмечали юбилей.

— И большим тиражом? — Шустер уже пожалел, что вступил в разговор, и старался перевести его на другую тему.

— Нет, тираж, конечно, немного уменьшился. Как и у всех. Что поделать — рынок… — Николай вздохнул. Шустеру показалось, что эта фраза была им давно отработана и в последнее время повторялась часто.

Николай открыл тонкий черный портфельчик и достал газету.

— Вот, кстати, последний номер. Здесь моя новая статья. Возьмите, очень интересно.