Прабхупада лиламрита

— Да.

Тогда Бартон сказал:

— Сейчас будет вторая часть.

Я прервал его и попытался объяснить, что Свамиджи устал и ему уже пора спать — был одиннадцатый час. Но он настаивал, чтобы Свамиджи остался, и нам пришлось подчиниться.

Выходили поэты и читали свои стихи. Мы просидели там до полдвенадцатого, после чего нам пришлось еще и добираться до дому на метро. И только несколько недель спустя я узнал, что у Свамиджи были свои причины поехать в «Таун-холл» — он подумывал о том, чтобы арендовать его под храм, и хотел осмотреть здание.

* * *

На Второй авеню, в десяти кварталах к северу от магазинчика, располагался театр «Гейт» — небольшой зал со сценой.

Сатсварупа: Мы сняли его на один вечер. Мрачное место. Все покрашено в черный цвет.

Театр был почти пуст. На сцену мы поставили мольберт с картиной, изображавшей Панча-таттву. Речь Свамиджи была посвящена исключительно описанию этой картины. Указывая на нее, он рассказал про всю Панча-таттву. Сначала он объяснил, что Господь Чайтанья — Верховная Личность Бога, Сам Бог, явившийся в облике чистого преданного. По правую руку от Него — Господь Нитьянанда, непосредственно из Него изошедший, а справа от Господа Нитьянанды — Адвайта, воплощение Верховного Господа; по левую руку от Господа Чайтаньи стоит Гададхара, внутренняя энергия, и Шриваса — совершенный преданный.

Пока он рассказывал, я думал, что тема эта, быть может, слишком возвышенна для такой аудитории. Но я сидел с ним рядом, как и остальные преданные, и наслаждался возможностью быть так близко к Свамиджи.

После программы в театре «Гейт» Свамиджи и его ученики пришли к выводу, что аренда театральных залов — пустая трата времени. Лучше ходить в Томпкинс-сквер-парк. Лучшего места для привлечения людей не найти, да и платить за это не нужно.

* * *

Было одиннадцать часов вечера, и свет в квартире Свамиджи горел только на кухне. Свамиджи не спал: он учил Киртанананду и Брахмананду готовить, поскольку завтра, в воскресенье, они собирались устроить пир для гостей. Киртанананда предложил назвать его «пиром любви», и Свамиджи одобрил это название, хотя некоторым преданным поначалу было немного странно слышать — «пир любви». По всей округе преданные развесили афиши и одно объявление поместили в окне храма. Свамиджи пообещал приготовить прасада как минимум человек на пятьдесят. Он сказал, что «пиры любви» должны стать важной составляющей деятельности ИСККОН. Он много раз говорил, что пища, предложенная Кришне, становится духовной и всякий, кто ест ее, получает огромное духовное благо. Прасад значит «милость».

Помощники почтительно стояли возле Свамиджи, порой отступая, чтобы не мешать, а порой — заглядывая через плечо, когда он смешивал специи, ставил на огонь посуду или просил что-то подать. Деревянной ложкой он помешивал сладкий рис в большой кастрюле — тут важно было не останавливаться — и медленно вливал в него молоко.

— Если пригорит, то будет безнадежно испорчен, — сказал он и вручил ложку Киртанананде.

Потом он научил их, как делать ги, нагревая масло и отделяя твердые частицы молочного белка от жира. Одновременно с этим они готовили яблочное чатни.

Свамиджи был молчалив. Но когда Брахмананда спросил, где это он научился так хорошо готовить, Свами рассказал, что усвоил эту науку, наблюдая, как готовит его мать. Он засмеялся и добавил, что это было совсем не похоже на то, как готовят на Западе, где вы достаете из холодильника кусок мяса, бросаете в кастрюлю, варите, солите и подаете на стол. А в Корее, сказал он, едят собак. Но люди должны питаться зерновыми, фруктами, овощами и молоком. Самое главное — они не должны убивать коров.