Прага

При сыне первого Имре, Карое, «Хорват Киадо» скоро стали специализироваться на имперских габсбургских указах и изданиях (на венгерском и немецком), на тонких стихотворных сборниках и на антигабсбурских политических манифестах, которые в 1830-х и 1840-х размножались с заячьей плодовитостью. К 1848 году безвкусная картинка Кароева отца стреляла внизу правительственных имперских эдиктов, расклеенных на стенах, на задних обложках маленьких книжечек со стихами Яноша Араня и на просветительских листовках реформаторов из венгерских парламентариев. Пистолетик дымился в конце лаконичной брошюрки ко дню рождения туповатого эпилептика — австрийского императора: «Книга в честь дня рождения нашего короля и императора Фердинанда Габсбурга, пятого обладателя этого благородного имени, да правит он долго, и мудрость его да руководит нами с Божьим благословением и на пользу всем верноподданным венгерским гражданам, процветающим под его отеческой и щедрой заботой».Но пуля МК вылетала неподвижно и на последней странице сборника стихов венгерского революционного поэта-авантюриста-донжуана Больдижара Киша «Родильные песни для моей страны».

Когда Венгрия — вдохновленная не в последнюю очередь людьми вроде Араня и Киша, — в 1848 году восстала против своего австрийского императора, Карой Хорват вовсе лишился заказов от изгнанной имперской бюрократии. А еще он лишился сына. Его первенец Виктор погиб в сражении при Капольне — в одной из первых стычек между вопящей новорожденной Венгерской Республикой и ее безотчетно карающим австрийским родителем. Солдаты венгерского происхождения сражались на обеих сторонах. В двадцатичетырехлетнего Виктора Хорвата попало пушечное ядро, которое срезало ему голову и шею по самые плечи.

Но типография была не вовсе потеряна Временное существование независимого венгерского правительства обещало взамен широкие возможности для коммерции — эдикты, законы, еще больше манифестов и бесчисленные доморощенные революционные поэты. Пытаясь захватить этот рынок и откорректировать свою двусмысленную репутацию, Карой Хорват невольно приобрел для своей фирмы прочную и громкую славу. Сам героический Больдижар Киш — в долгу перед Хорватом, авансировавшим ему солидную сумму за «Откровенные воспоминания повесы», — закрепил эту победу для скорбящего издателя. На самом пике обреченного восстания, когда казалось, что венгры наконец завоевали себе независимость от Вены, Киш постоянно (а значит — к общей известности) хвалил издательство Кароя Хорвата, упоминая его как «совесть народа и память нации». В письме, рекомендующем услуги издательства новому венгерскому правительству (впоследствии превращенном в эссе и изданном в «Хорват Киадо»), Киш дипломатично умолчал о том, что Хорват без разбора обслуживал политические партии всех мастей, а равно и Габсбургов Вместо этого он воспел неколебимый мадьярский патриотизм. Он напомнил только что взявшим власть издерганным, переутомленным товарищам по цеху о сыне Хорвата, который отдал жизнь за революцию. Долговечнее оказалось его объяснение тайного смысла дерзкого колофона, который всегда ясно призывал к свободе — из пистолетного ствола! — Венгерской Республики, Magyar K"ozt'arsas'ag,МК Спору нет, коммерческая необходимость заставляла Хорвата выполнять заказы разных клиентов, признавал Киш, но посмотрите на его марку, на этот пламенеющий знак преданности революции! Шаткое новое правительство — занятое неоконченной и непредсказуемой войной за независимость, — растерянно утвердило большой контракт с «Хорват Киадо». Хорвату даже написали письмо с благодарностью и одобрением, подписанное малоразборчивым, но, очень возможно, весьма влиятельным именем.

В сборник 1849 года — напечатанный опять за счет издателя, но с уплатой всей возможной выручки непосредственно печатнику, пока не покроется затянувшийся долг поэта, — Киш включил такие хвалебные стихи:

Весть о рождении новой эпохи
Несут нам герои прессов и чернил
И с силою пули летит к нам известье
О том, чего больше нельзя отрицать:
Наша республика, наша республика, наша!