Прайд

Шпенька остановился и указал пальцем на распахнутые ворота, за которыми возвышалась монументальная постройка умершего богатея. Рыбака, кажется, я не слишком внимательно слушал пояснения Ильи. Наш проводник явно не собирался приближаться к дому, а лишь нахохлился, пристально глядя в тусклые окна. Да, в надвигающихся сумерках, огромная постройка смотрелась достаточно зловеще. Даже, если не знать, кто там внутри. А мы знали.

Шпенька разразился длиннющей тирадой, в которой пару раз мелькнуло тревожное: «нисфарату». Нас предупреждали последний раз.

— Спасибо за помощь, — паша протянул Шпеньке руку и тот, с некоторым удивлением, оглядел розовую ладошку, — Ну, не знаю, как вы тут это делаете.

— Данке шон, — я демонстрировал чудеса знания немецкого, явно удивляя, как Пашу, так и Шпеньку, удивлённо супящего брови, — И ауф видерзеен.

— Афвитзен, — кивнул парень и пожал плечами, — Готте бихатич.

Всё, он развернулся и нырнул в один из переулков, оставив нас вдвоём. Паша тотчас, едва не бегом, рванул в сторону дома, а я очень медленно пошёл следом, нащупывая рукоять оружия под одеждой и размышляя: смогу ли применить клинок, если…Если что? Понять бы самому. Ну ведь не станут же они, в кого бы не превратились друзья, грызть своих товарищей? Ох, не знаю, не знаю…

Тяжёлая дверь, обитая металлом, носящим следы ударов чем-то острым, ещё не успела закрыться, и я придержал её, осторожно заглянув внутрь. Темно. Что, некому камин и свечи зажечь? Впрочем, видимо очаг ещё тлел, потому как в лицо пахнуло теплом, и я услышал тихий треск угольев. Ладно, войдём.

Паши уже не было: видимо рванул в спальную. Недалеко от входа лежало опрокинутое кресло. Такое ощущение, что его швырнули в сторону двери. Хм, Александр Македонский, конечно герой, но какого хрена тут происходило, пока мы отсутствовали?

Я подошёл к камину, настороженно оглядываясь по сторонам: никого. За толстой решёткой равнодушно перемигивались затухающие угли, но света от их мерцания почти не было. Остальные кресла оказались пусты, и я задумался, почёсывая подбородок. Куда подевались остальные? Пошли гулять? Что-то Паша приумолк…

Слишком много вопросов.

Из спальной послышалось приглушённое бормотание Павла и чей-то, едва слышимый, ответ. Вроде бы голос женский, но отсюда не разобрать. Теперь снова Паша и в его голосе я отчётливо разобрал тревогу. Угу. Я осторожно достал подаренный кинжал и освободил от тряпок. Багровый отсвет умирающих углей скользнул по лезвию, и я подбросил в камин пару чурбаков: хоть какой-то, да свет.

Рукоять клинка очень удобно легла в ладони и ощущая мерзкий привкус во рту, я сделал шаг в сторону двери, за которой находилась спальня. Паша теперь говорил почти непрерывно и в его речи определённо звучала усиливающаяся паника. Внезапно товарищ тихо вскрикнул и в то же мгновение что-то тяжелое упало на пол. Чёрт, мне очень не хотелось идти туда, но выбора не оставалось вовсе.

На подгибающихся ногах я вбежал в комнату и остановился. Здесь оказалось абсолютно темно и в этом полном мраке светились три пары жёлтых глаз. Все, почти у пола. И ещё, я увидел три ладони, светящиеся призрачным синим огнём.

Я запустил руку в карман джинсов и вытащил зипповскую зажигалку, из Галькиной коллекции, которую мы поделили вчера. Онемевшие пальцы крутанули колёсико и во тьме вспыхнуло крошечное пламя. Потом я выронил зажигалку и бросился в гостиную, едва не выронив и оружие. Твою мать, я там и голову мог оставить! Буквально.

В мерцающем свете огонька я увидел Павла, неподвижно лежащего на полу. Около тела сидели на коленях Витя, Галя и Наташа. Их ладони лежали на обнажённой груди товарища, а на лицах застыло выражение неземного блаженства. Мои бывшие товарищи питались. Так, как требовало их новое естество.

В гостиной стало несколько светлее, потому что брошенные мной чурбаки уже успело оседлать весёлое пламя. Мне же было совсем не до шуток: у входной двери стоял Илья и смотрел исподлобья тускло мерцающими глазами. Позарез требовалось удрать отсюда, пока не примчалась троица упырей из спальни. Со всеми я точно не справлюсь.

— Пусти, — сказал я, сделав пару шагов вперёд и поднимая оружие на уровень груди, — Дай выйти.

— Видишь ли, дружище, — тихо сказал Илья, который и не подумал убираться с дороги, — Кажется нам, для питания, крайне необходима человеческая энергия. Просто позарез, как нужна.

— С чем я вас, мудаков и поздравляю! — оружие дрожало в руке, — Паша успел оценить ваши новые пристрастия. Выпусти, говорю!

— Если мы не станем питаться, то умрём, — так же спокойно продолжил Илья, — и я, пожалуй, предоставлю выбор: или ты пообещаешь привести сюда кого-то другого или я буду вынужден использовать тебя.

— Ах ты, кусок говна! — прошипел я и почти без замаха, ткнул его кинжалом, — Получай!