Прайд. Кольцо призрака

– Дядя Андрюша! – вдруг пронзительно резанул воздух голос Ларочки. Голос на миг сбился, оборвался, но она собралась с силами, заторопилась снова, уже с отчаянностью, с вызовом, хмуря детские слабые брови. Слова ее звонко упали в пустое пространство: – Дядя Андрюша, давай поиграем. В кристаллик! Ты мне его давал… когда мама уходила. Ну, дядя Андрюша же! Хочу кристаллик!

Лапоть с шипением втянул воздух в растянутую щель рта. Ларочка приподнялась на коленях. В голосе ее задрожали готовые слезы.

– Мы так играли на тахте. Речка и мы на пляже. Голенькие… Еще хочу… – Тут силы ее иссякли, и она осела под тяжелыми взглядами Андрея и Лаптя. Ларочка сжалась, жесткая юбка растопырилась колючей шишкой. Ларочка провалилась в юбку, скорчилась, замерла.

– Господи, – бесцветно прошептала Люба-Любаня, отворачивая лицо. – Боже мой… Ларочка, ты…

Рубиновые губы погасли, подернулись серым пеплом. Что-то надломилось, поддалось в ее гибком свежем позвоночнике. Она коротко, секундно взглянула на Андрея и тут же отвернулась. Ужас мелькнул в ее провалившемся взгляде.

– Нет, нет… – прошептала Люба-Любаня и потянулась к Ларочке.

Андрей обнял Анну за плечи, повернул, тесно прижал к себе.

– Люба, ты что? – услышала Анна недовольный голос Ильи. – Что такое? Что с тобой, Люба?

Тут как ни в чем не бывало целым оркестром вступил Лапоть, погромыхивая домашним смехом, звякая посудой, уютный, хозяйственный.

– Уходите? Погодите, ребята. Я вам с собой заверну. Ларка же не ела ничего. Целлофановый бы пакет, нет у тебя, Любаня? А… вот. Ну что ты смотришь? Я-то соображаю, не волнуйся. Курицу можно с ветчиной. А рыбу сюда. Сволочь, до чего нежная.

– Не надо, Эдик, – брезгливо отказывался Илья. – Прекрати. Не надо. Где твоя кофточка, Любаня?

Анна слышала звуки торопливых сборов. Ларочку потащили к дверям. Шорох подошв ее туфель по полу. Голос Ильи все окутывал мягким:

– Созвонимся на днях, сговоримся, теперь вы к нам…

Из передней послышался отчаянный вопль Ларочки:

– Ма! Куклу возьми! Кристаллик хочу! Плохой, плохой, дурак!

– Ларочка, Ларочка, не надо, Ларочка. Нет, нет… – Вздрагивающий голос Любани утекал за дверь.

– Пусти, я их провожу. – Анна попробовала высвободиться. – Хоть до свидания сказать.

– До свидания, до свидания! – визжал Лапоть, загораживая дверь. – И Анна говорит вам до свидания. Она немножко выпила. От радости. Илья, ты пакет забыл. Андрюша, я вам тоже положил в холодильник…

Хлопнула, все обрубив, дверь.

– Ушли, – шепнул Андрей, отпуская Анну.

Анна посмотрела. На столе нет посуды, поднос с мглистыми отпечатками жабьих перепонок и тот исчез. Когда это Лапоть все успел убрать, унести? Даже постель оправлена, и зелень покрывала растянулась без складок, только в одном месте матово отпечаталась, сминая ворс, растопыренная пятерня Лаптя. Тихо в передней, дверь плотно закрыта. Все ушли.

– Я же тебя просил, – мягко сказал Андрей, – не надо было их звать. А ты? Вот захотелось тебе. Зачем? Тебе что, скучно со мной? Кто они тебе? Никто. И не увидишь никогда, если не захочешь.

– Нехорошо получилось. – Анна все оглядывалась, будто чья-то тень повисла, зацепившись, и осталась в комнате. – Ушли вдруг, даже чай не попили. А Ларочка… Какая девочка странная. Что она такое говорила?

– Больная девочка, сама видишь, – тихо сказал Андрей. Он провел пальцем у нее под носом. – Ты что, плачешь?

Анна невольно рассмеялась:

– Проверяешь, как маленькую. И не собиралась вовсе.

Анна тепло прижалась к нему.

– Хочешь? – шепнул Андрей.

Стараясь продлить опасно вскипающую остроту, подходя и отступая, нащупывая и пугаясь дрожащих точек наслаждения, вдруг не удержались на краю, оба рухнули, слились в одно целое.

– А-а… – обессиленно простонал Андрей, целуя ее теплое плечо.

Андрей быстро уснул, глубоко и покойно дыша. Анне мешал непривычный свет из окна, неровно срезанный полукруг пушистого солнца.

«Шторы бы задернуть», – нежась и ленясь, подумала Анна, зная, что все равно не встанет, даже пошевелиться неохота.

«Спит как крепко», – Анна улыбнулась, и Андрей, еще не отделившийся от нее, ощутил ее улыбку и во сне потерся влажным ртом об ее плечо.

«Надо же, божья коровка ползет по спине, а он хоть бы что. Щекотно же. Сколько их! Такой год, год божьих коровок…» Двустворчатая красная спинка распалась. Выпростались черные, жесткого шелка крылья. Божья коровка взлетела и сухой горошиной стукнулась о стекло.

Глава 6

Тогда… Тогда тоже был год божьих коровок.

И вдруг толпа людей с густым пчелиным жужжанием со всех сторон окружила Анну.

– Мы с вами знакомы, не помните? – неуверенно спросил Илья. Но он тут же исчез, озабоченно хмурясь и ища кого-то в тесной толпе. Тикают часы, да нет, это, вздрагивая, постукивают колеса электрички. Куда она едет? Как хорошо, едет себе и едет.

Анна неясно увидела хрупкую девушку. Она сидела, тихо раскачиваясь, сложив ладони вместе, зажав их между колен. Слабые ноздри маленького носа слиплись, девушка дышала полуоткрытым ртом. Она вдруг подняла глаза, огромные, обременительно-тяжелые для ее лица. Илья посмотрел на нее бегло, равнодушно. Было ясно, что девушка эта ему ни к чему.