Прайд Саблезуба

Лицо ее из красного сделалось пунцовым, она закрыла его ладонями, повернулась и кинулась в толпу. Последняя разразилась громом аплодисментов. Точнее, криками, смехом и визгом. Больше всех старались два малыша, сидящие на плечах у Эрека, вцепившись ему в волосы. Один из них от восторга отпустил захват и чуть не свалился. Питекантроп его поймал на лету и водрузил на место.

Дождавшись тишины, Кижуч вернулся к основной теме заседания и произнес раздумчиво:

— Да-а… До того, значит, наш Семхон доколдовался, что аж почернел весь — смотреть страшно.

— И Головастик у него такой же ходит, — поделился наблюдениями Медведь. — Весь копченый и довольный. Ты когда-нибудь раньше видел его довольным? Вот что магия с людьми делает!

— Только чего-то в Семхоне не хватает, — заметил первый старейшина. — Вроде бы палки при нем нет, а ведь он с ней и по нужде ходит! Похоже, до того заколдовался, что свою «длинную лапу» где-то оставил! Интересно, он это-самое — наше, мужское — не потерял еще? То-то Ветка у него задурила…

— А-а! Я понял! — глумливо обрадовался Медведь. — Вон, смотри: Головастик бревно на плече держит. Не иначе как Семхонова палка так растолстела! Может, у него и это-самое таким же стало? Может, он теперь все, что хочет, увеличивать умеет?

— Ну, сверток-то у него в руках не очень большой. Там, наверное, самая главная магия и спрятана. Давай, Семхон, показывай — народ ждет!

— Хорошая погода сегодня, главные люди лоуринов, — в меру иронично заметил Семен и посмотрел вверх. — Скоро совсем тепло станет.

— Так ты собрал нас, чтоб сообщить именно это? — притворно удивился Кижуч. — Новость, конечно, радостная, важная, можно сказать, новость! Кто бы спорил?!

Вообще-то, никого Семен не собирал, а просто поставил начальство в известность, что желает продемонстрировать результаты новой магии. Вот они и собрались — а почему нет? Интересно же… Впрочем, ирония старейшин сослужила Семену добрую службу — он перестал волноваться и разворачивал сверток почти спокойно:

— Объявляю о досрочном окончании палеолита!

— И правильно! — поддержал Кижуч. — Мы тоже считаем, что с этой гадостью пора завязывать: хватит, натерпелись!

— Что же теперь будет? — испуганно и робко поинтересовался Медведь. — Другая «лита»?

— Вот чудаки! — рассмеялся Семен. — К черту все «литы»! Будем прыгать сразу в железный век!

— А как же я? — озаботился Кижуч. — У меня колено болит — так далеко мне не прыгнуть.

— А у меня бабы беременные — обе сразу. У них вообще никакой прыгучести, — вспомнил Медведь. — Может, не надо, а? Может, мы уж тут как-нибудь — привыкли все-таки? Бабы, опять же… Ну, сам подумай, что мы там забыли?

— Да ничего вы там не забыли, потому что никогда и не были! — воскликнул Семен и подал гладкую рукоятку Черному Бизону. — Держи!

— Однако… — протянул изумленный Медведь.

— Да-а, — почесал лысый затылок Кижуч. — Не слабо…

— Э-э, поосторожней, Бизон! — предостерег мастер главу приемной комиссии. — Острое же!

Результат долгих магических манипуляций пошел по рукам.

Семен почти не колебался, когда решал, что изготовить для демонстрации: ему был известен лишь один предмет из металла, который в его мире много веков исполнял сразу три функции — оружия, символа и рабочего инструмента. Сотни лет он конкурировал с мечом, а всевозможные булавы, дубины и палицы оставил позади сразу, как только стал массовым. И этот предмет — топор.

Именно топора больше всего не хватало Семену, когда он оказался в этом мире. Будь у него тогда такой острый кусок металла, насаженный на рукоятку, вся его жизнь здесь, наверное, сложилась бы иначе. Лучше или хуже? Трудно сказать, но иначе.

В отличие от ножей, которыми Семен интересовался большую часть предыдущей жизни, увлечение топорами было недолгим — где-то в период окончания школы и первых производственных практик. А началось оно знакомством со старым пьющим деревенским плотником. В его хозяйстве была единственная ценность, но такая, о которой говорила вся округа. Своим топором дядя Леша мог побриться на спор, тремя точными ударами заточить поставленный стоймя карандаш, а одним — срезать «без соплей» ствол березы толщиной с руку. А уж как он тесал бревна для изб! Таких высот Семен, конечно, не достиг, да и не пытался, но топоры знал и уважал.

В данном случае он изобразил некий гибрид — помесь плотницкого и боевого — лезвие длиной сантиметров двадцать, широкий охватистый обух «внахлест», длинная прямая рукоятка (чтобы сделать привычно-изогнутую, нужен другой топор, а этот — первый!). Кроме того, Семен был готов к тому, что оценивать изделие будут не по «деловым» качествам, а по эстетическим. Поэтому на внешнее оформление сил он не пожалел. Следов окалины или ржавчины на лезвии не имелось, оно было отшлифовано… ну, не до зеркального блеска, конечно, но к тому близко. Правда, силы и время, потраченные на это, были в основном не его — почти всю работу выполнил Головастик.

— Эх, какая вещь! — воскликнул Кижуч. — Жалко, что от других племен ничего не осталось — похвастаться не перед кем.