Прайд Серого Льва

Он поведал мне многое: Кремень, какими-то путями проведавший про просьбу Змея, всерьез стал прижимать бывших уголовников. Выражалось это практически во всем. Он не давал им лишний раз приходить в стойбище — зэкам приходилось меняться солью на условиях, диктуемых им вожаком селения, и условия эти были зачастую очень далеки от справедливости. Люди Кремня задирали и оскорбляли «синих», напоминая про былые зверства и владычество банды, и не раз и не два Змей с товарищами вынужден был уступать тропу — Кремень перехватывал выслеженную зэками добычу и просто оттирал их в сторону. Такое был невозможно в прерии — за подобное, если только это не делалось по взаимной договоренности, могли и голову размозжить… Совсем плохо стало, когда Башня — тот самый, здоровенный малый, который вязал меня перед приходом Змея! — оказался способен на настоящие чувства. Он стал встречаться с одной из «подданных» Кремня. Вожак, едва узнал об этом, озверел окончательно… Девушка словно исчезла из поселка. А мена, даже такая неравноценная, вообще прекратилась. Живущим на самом отшибе, зэкам, стало совсем худо… Все необходимое они могли получить только на соль — идти в Озерный поселок Змей не рисковал, по понятным причинам. Там уже Святоша подзуживал народ на истребление остатков банды, исходя желчью от одной мысли, по поводу моего решения на их счет. Самому Змею при встрече Кремень не раз говорил, что добьется, чтобы их всех перебили, как бешеных собак — в отместку, за все их дела в прошлом. Хуже всего было то, что его желание разделяли многие в долине. В основном — из числа тех, кто жил поблизости. Они страшились соседства своих бывших недругов и не хотели его. Кремень играл роль провокатора — своими речами и поступками. Это могло окончиться взрывом… Двенадцать доведенных до отчаяния мужчин могли все бросить и опять уйти в леса предгорья. И что бы потом остановило их от того, чтобы не начать набеги на долину? Вожака дальнего стойбища следовало немедленно остановить!

— Змей… Всю ли ты мне сказал правду?

— Да не трогал его никто! Все понимают, не маленькие… Даже словом — не то, что делом. Мы и так стараемся ниже травы и тише воды жить, куда уж больше то?

— Ты и сейчас пришел один?

— Нет, с приятелем. Больно далеко до вас… Опасно. От людей, может и схоронюсь — а если волки след возьмут, мало не покажется. И большим числом бывало, гибли… Корешок не решился сюда идти — он видел, как вы лихо ребят в скалах покромсали. На всю жизнь запомнил! Уж извини, ждет меня в лесу.

— Зря. Мог бы и прийти. Мы понапрасну никого не обижаем — пусть привыкает.

Весельчак ухмыльнулся:

— Да знают все… иначе бы не стали с тобой разговаривать, тогда… Но страх — он все одно, сильнее.

— Ну ладно. Как хотите… — я понял, что Змей сам велел своему другу остаться. Осуждать его не приходилось — жизнь приучила нас к осторожности…

— А ты не все мне сказал, Змей.

— ?

— Женщина, которую вы увели? Как она? Нормально?

Он даже обиделся:

— Не уводили мы ее! Сама так решила! И живут они хорошо — нам всем на зависть…

— Случаем, не делите меж собой?

Змей вскочил, яростно сверкая глазами:

— Если «синий», то все? Клеймо? Где же твои слова — все пройдет, все забудется? Сам о нас так думаешь… эх, зря я на тебя понадеялся. Да с нее разве пылинки не сдувают — а ты… или не люди мы?

— Остынь.

Змей нахохлился, но присел обратно на ствол. Я спокойно спросил:

— Ты сам, черненькую свою, нашел?

Он заметно поскучнел:

— Откуда знаешь? А… забыл — в прерии, как в большом бедламе — все слухи лучше радио разносятся. Пропала она бесследно… Я и в соседних селениях расспрашивал, и у озера… никто не знает ничего. Даже не помнят. Или — врут. Говорили только — Трясун там шлялся, в тот день. Может, он и видел ее. Да только я его самого встретить нигде не могу. Может, Док ваш что знает? Он много, где бывает… Странно все это.

— Не странно. Прерии это, не улицы городские. Волки и собаки бродят стаями. И крысы шастают, на кошку напороться можно. Могла и погибнуть. Ты не хмурься… это жизнь. Если хочешь, спроси Дока сам.

— Слушай… А Трясун — это не тот ли фраер, который тогда с рыбой в разборку играл?

— То Аптекарь был. Нет его более… погиб! — я кивнул на шрам на ладони. — Мог бы, и запомнить — ты там тоже участвовал…

— Представь себе, действительно запамятовал… а я-то, все прикидывал — вроде, как кликуха знакомая, а вспомнить не могу! Помню, что гадливый он — как два пальца обосс…

— Ты говорил, у той женщины дочка была?

Змей посмотрел на меня с удивлением:

— Ну да, юркая такая… Так ты, что, что-то знаешь? — он побледнел.

Я свел брови на переносице — невероятно… хотя, почему и нет? Случайность свела Змея с матерью Зои, случайность привела меня на опушку, где была привязана девочка. И Трясун… опять.

— Нет. Так, домыслы одни… Во время эпидемии это случилось?

— Да. До нас как раз слухи дошли, что по всем прериям мор гуляет. Тогда

братва сильно испугалась, хотели обратно в горы податься. Насилу уговорил…

— Девочку при встрече узнаешь?

Змей задумался. Он с надеждой посмотрел на меня, но я покачал головой:

— Не жди от меня чуда.