Прайд (СИ)

Генерал вооружился длинным ятаганом и коротким прямым кинжалом, а в чёрных ладонях раба пряталась рукоять двусторонней секиры. Вот могучие мышцы напряглись и топор, со свистом, рассёк воздух там, где только что находилась грудь Амалата.Чернокожий был опытным бойцом и промахнувшись, сумел остановить оружие, направив обратно. На этот раз старик едва успел увернуться, убрав плечо из-под сверкающей стали, заточенной до бритвенной остроты. Однако рабу не удалось повторить свой фокус и его лоснящееся от пота тело на несколько мгновений оказалось открыто для удара. Молниеносно, словно жалящая змея, Амалат выбросил руку с кинжалом и прочертил на теле противника ещё одну алую полосу. В этот раз зрители хлопали намного оживлённее. Раб проронил короткий глухой стон из сомкнутых губ и отскочил назад.

В общем-то исход боя был предопределён: рано или поздно Амалат прикончит своего спарринг-партнёра, но перед этим будет долго и методично резать раба на мелкие кусочки. В этом не было ни капли садизма, как могло бы показаться – просто старый вояка оттачивал технику индивидуального поединка, последовательно проходя все его стадии: начиная от свежего бойца и заканчивая грудой, истекающего кровью, мяса.

Меня больше интересовали те схватки, в которых финал был не так предопределён и оставалось место, для предположений. Нет, ну разве не приятно посмотреть, как ловкий раб вспарывает пузо самодовольному аристократу, решившему поразвлечься?

Утратив остаток интереса, я повернулся и продолжил своё восхождение. За спиной ещё раз закричали возбуждённые зрители, заглушая отчаяный вопль – стало быть амиротехцу опять продырявили шкуру. Ну и чёрт с ним – он уже стал историей.

Чуть выше начинался уровень заброшенных этажей. По мере того, как дворец приходил в упадок, многие помещения становились абсолютно непригодны для эксплуатации и люди покидали их. Так появлялись целые ярусы, пустые и безлюдные. Свято место пусто не бывает и освободившееся пространство заселяли дикие звери, непонятно как проникаюшие сюда из королевского парка. На некоторых, особо опасных, приходилось устраивать облавы. На моей памяти звероловы отловили на одном из заброшенных этажей парочку рогатых кошек и выгребли из их логова кучу человеческих костей. Кто именно стал жертвой белых хищников, так и осталось тайной. Дворец населяли сотни придворных и их слуг. Десятком – больше, десятком – меньше…

Вход на заброшенные этажи был погружён во мрак, однако я ощутил чьё-то присутствие. Тьма шевельнулась и глаза –плошки зажглись во мраке. Я сделал шаг вперёд, силясь рассмотреть гостя, но зверюга, издав глухой рёв, растворилась в темноте. В воздухе повис удушливый смрад разлагающегося мяса – стало быть хищник. Видимо скоро очередная порция придворных бифштексов отправится в желудок голодного зверька.

Размышляя, стоит ли говорить кому-нибудь о моей находке, я миновал ещё несколько пролётов и достиг уровня, затянутого сизой дымкой пряных испарений. Аромат щёкотал ноздри и дурманил рассудок. Ладно бы дурманил! Стоило задержаться здесь на некоторое время, и ты мог полностью погрузиться в причудливый мир своего подсознания, вкушая все прелести, которые способен изобразить очумевший от наркотика мозг. Вот и человек, привалившийся спиной к дряхлой стене, явно выпал из нашего мира. Он глядел прямо перед собой огромными блестящими глазами и пускал слюни на поношенный халат. Из полуоткрытого рта вырывались нечленораздельные повизгивания, а скрюченные пальцы царапали каменные плиты пола.

Со стороны это выглядело весьма забавно, однако даже сам господин главный королевский архитектор не решался присоединиться к нюхателям испарений фантазийного гриба. Остаться здесь означало навсегда переселиться в мир иллюзий, без всякой надежды вернуться обратно. Высокопоставленным нюхателям приносили еду и воду, однако они полностью игнорировали подношения, предпочитая потреблять невероятные яства своих сновидений. Вскоре наступала прозаическая смерть от голода и жажды. Должно быть всё это представлялось им весьма забавным казусом.

Из тёмного прохода, заполненного туманом наркотических спор, вылетел ярко пылающий павлин с рыбьим хвостом и расположившись на голове булькающего человека, уставился на меня. Я увидел собственное лицо, только в глазах, вместо зрачков крутились крохотные чёрные черепа.

– Ну всё, свинья, тебе хорош! – угрюмо пробормотал я и поспешил покинуть гостеприимное место, – ещё не хватало забулькать дуэтом с этим мешком навоза. Всегда успеется.