Прайд (СИ)

Я пораскинул мозгами; вероятно он прав: пришла пора делиться информацией, пока она не протухла, подобно одноухому.

– Все мы вели дела с покойником, – сказал я, располагаясь в кресле и стараясь не ступить ногой в лужу густеющей крови, – сам знаешь; старые картины, украшения и прочие раритеты. В общем всё то, чего теперь уже не делают. Один раз одноухий приволок целую груду книжек, старых, как похоть. Он собирался пустить их на растопку, ибо не мог понять языка, на котором их написали. Пришлось дать балбесу по ушам, по уху, то есть и забрать книженции. И не зря. В одной из них я нашёл историю о том, как в здешних краях, давным-давно, правили существа, подобные нам.

Илья недоверчиво насупил брови. Думаю, я тоже не слишком доверял бы этой информации, если бы не видел написанное собственными глазами.

– Хочешь, потом дам тебе поизучать. Так вот, я поднажал и одноухий сознался, дескать нашёл книжицы в самой древней гробнице, из тех, которые ему только попадались. Там было много интересного, но он побоялся лезть глубже, потому как стены могли рухнуть в любой момент. Мне стало интересно, но естественно сам я туда лезть не собирался. Пришлось воздействовать на упрямца силой, гм, убеждения, вынудив вернуться обратно и поискать всё, имеющее отношение к написанному. Потом я узнал, Филам где-то подхватил свою язву и пришёл к нему. Навестить болезного. Проклятый ублюдок вёл себя, как чёртова лисица и я, так и не понял, успел он побывать в том склепе или нет. Всё время спрашивал, какая награда его ожидает, если он добудет нечто интересное. В конце концов я не выдержал такой наглости и надавал ему оплеух, пообещав ещё больше, если он продолжит меня расстраивать. В общем, урод меня очень сильно разочаровал, поэтому я долго не навещал его и только время от времени узнавал новости от Хамида. Новости были одни и те же: Филам безвылазно сидел дома и ему становилось всё хуже, а болячка отъедала от него кусок за куском. В конце концов я не выдержал и снова пришёл в гости. Это был театр абсурда: Филам вонял, постоянно терял сознание и бредил призраками. Я ушёл и в тот же день получил письмо с просьбой о помощи. Хрень какая-то! А сегодня началось настоящее веселье, – я в кратце пересказал события утра и показал тресп, завёрнутый в кусок материи, – теперь я уверен – говнюк, всё-же успел покопаться в склепе до того, как подхватил язву.

– Кви про кво: это – не язва, – подал голос Илья, внимательно выслушав мой рассказ, – после того, как я отобрал эту игрушку у Сида, мне стало интересно, и я начал эксперементировать. Если эта штука способна прикончить нас, то что она сделает с человеком? Это оказалось по-настоящему увлекательно. Даже самый сильный и здоровый мужчина умирал в считаные минуты, независимо от того, в какую часть тела угодило лезвие. Но это лищь в том случае, если тресп оставался в ране. Если я наносил простой порез, то тело начинали покрывать вот такие точно язвы.

Илья указал на труп Филама. Я попытался сообразить, что всё это значит. Одноухий недоносок совершенно определённо побывал в старой гробнице и нашёл там склад древнего оружия. Там же он очевидно и порезался. А вот как развивались события потом? От меня он не получил ничего, кроме оплеух, значит нужно было искать другого покупателя. Кого же он нашёл? Кто купил у одноухого оружие, способное прикончить всех нас и немедленно пустил его в ход? Вроде бы всё указывало на Баджару.

Этот стихоплёт и бабник всегда ненавидел нас, призывая народ столицы объединиться и прикончить четвёрку убийц. Значит, получив оружие он решил перейти от слов к делу?

– По-моему, Баджара просто-таки напрашивается на визит, – пробормотал я, вскакивая и расхаживая из угла в угол, – похоже, именно этот ублюдок приложил руку ко всем этим покушениям и убийствам. Помнишь, ещё?..

Коль убийца полночный прокрался в твой дом,

Коль разрушено всё, что ты нажил трудом,

Коли мраку не скрыть мерзких четверо лиц,

Ты свой меч наточи и прикончи убийц!

– Так то оно так, – рассеянно протянул Илья глядя на покойного Филама, словно намеревался получить какие-то ответы, – но не складывается. Если Баджара спешно убирает свидетелей, значит он не желает, чтобы они открыли рот и заговорили. Так? Тогда на кой чёрт он оставил здесь свои метки? Ведь они, лучше всяких свидетелей, указывают на виновника.

Конечно, в логике Илье, как всегда, не откажешь. Однако, когда я пытался свести воедино все хвосты торчащие из этого дела, у меня начинала болеть голова. Не было никакого желания отгадывать эту чёртову загадку, перелопачивая наслоения секретов. Всё вскроется уже очень скоро, когда я поймаю Баджару и лично выбью из него всю истину. А ещё мне позарез нужно отыскать потаскуху, стянувшую браслет перехода. Стоило вспомнить о своём унижении, и я тотчас пришёл в дикую ярость. Если бы не этот одноухий урод, со своей жадностью, ничего подобного бы не произошло! Нет – ему даже перед смертью хотелось побольше денег!