Прах и безмолвие (сборник)

Он и словом не обмолвился, что Клифф живет у него, намекнул Морису, что тот объявился только вчера, хотя это произошло несколько дней назад.

Несколько дней! Уже целая неделя прошла с того дня, как Клифф поселился у него. Между ними не было сексуальных контактов. Не было ни угроз, ни требований со стороны Клиффа, ни жестких допросов со стороны Уилда.

Это было перемирие, преддверие ада, а может, затишье перед бурей, как бы там ни было, Уилд обнаружил, что все больше и больше боится нарушить это состояние. Усилием воли он заставил себя позвонить накануне Морису. И испытал огромное облегчение, когда незнакомый голос в трубке стал для него поводом отложить разговор. Казня себя за вчерашнее малодушие и собрав всю свою решимость, Уилд потому и ушел раньше времени из «Черного быка», что сомневался, хватило ли бы у него сил снова позвонить Морису, если бы того не оказалось на месте.

Что ж, дело сделано, и к чему это привело?

Не найдя ответа, Уилд взглянул на часы. Удивительно, как мало прошло времени. При желании он мог бы вернуться в бар, пропустить еще одну пинту пива и закусить чем-нибудь. Но в бар не тянуло. Больше всего на свете ему не хотелось сейчас выслушивать остроты Паско и Дэлзиела. Что бы ни случилось завтра, у него оставалась работа, откладывать которую он не имел права.

Уилд раскрыл лежавшие перед ним на столе папки. На толстой было написано «Кража в магазине», на тонкой — «Вандализм (театр „Кембл“)». Их размер соответствовал важности инцидентов, а не стадии, на которой находилось расследование дел. Уилд имел все основания сказать, что ни один существенный факт не был не учтен и, наоборот, никакие второстепенные детали не мешали делу. Он лучше всех вел документы следствия и считался лучшим составителем отчетов в отделе розыска. Уилд прекрасно понимал, что, если бы ему пришлось сейчас выложить всю свою подноготную — добровольно или в результате давления со стороны Шермана, — то лучшее, на что он мог надеяться, это быть засунутым в пыльное запустение архивного отдела. У него не было иллюзий относительно степени либерализма, допустимого в полиции Среднего Йоркшира.

Возможно, это было бы не так уж плохо. Кто знает, может, ему только казалось, что вся эта беготня и шум, ненормированной рабочий день и постоянные перегрузки — то; что надо, может, это лишь заполняло зияющую пустоту его жизни. Это предположение представлялось Уилду разумным, а он очень верил в силу разума. Но весь здравый смысл не мог заставить его не поглядывать на телефон в надежде, что вот сейчас раздастся звонок и он услышит: «Привет, Мак. Это Клифф. Как у тебя дела?»

Клифф Шерман набрал номер. Прозвучало восемь гудков, прежде чем женский голос, немного сдавленный от того, что его обладательница жевала сандвич, произнес:

— «Ивнинг пост». Доброе утро, пардон, добрый день!

— Я бы хотел поговорить с кем-нибудь из ваших репортеров.

— С кем-нибудь конкретно, радость моя? Дело в том, что большинство из них обедает.

— С кем-нибудь из отдела криминальной хроники, — произнес юноша осторожно.

На том конце провода захихикали.

— А вы уверены, что вам нужна наша газета, а не «Вашингтон пост»? Подождите минуту. Поговорите с мистером Раддлсдином.

Было слышно, как она зовет кого-то: «Сэмми!» Мужской голос ответил: «Какого черта, Мэвис! Я уже ушел!»

Через несколько секунд тот же голос произнес:

— Сэм Раддлсдин слушает. Чем могу быть полезен, сэр?

Решимость Клиффа таяла с каждой секундой. Он подумывал сначала позвонить в одну из ведущих национальных газет, но все они были далеко от Йоркшира, к тому же их номеров не было в телефонной книге. Пришлось утешиться тем, что все, о чем он собирался сообщить, было просто провинциальной ерундой.

— Может быть, я сам буду вам полезен, — набравшись храбрости, сказал Клифф.

— Каким образом?

— Сколько стоит история о полицейском с определенными наклонностями?

— Что вы имеете в виду? Он гей или аферист?

— Й то и другое, — сымпровизировал Клифф. — Его боссы не знают, что он гей, поэтому он наверняка аферист, если до сих пор ему удается это скрывать.

— Кто его боссы?

— Он детектив.

— Местный?

— Разумеется, поэтому я и звоню вам, а не в какую-нибудь крупную газету. Так сколько стоит моя история?

— Надо подумать, сэр… В каком он звании?

— Выше, чем констебль, и это все, что я сказал за так. А теперь поговорим о гонораре.

— Сэр, об этом неудобно говорить по телефону. Почему бы нам не встретиться и не обсудить все детали? Я не расслышал вашего имени…

— Обсудите это с самим с собой! Я свяжусь с вами еще раз. Возможно!