Прах и камень

Лишь несколько мгновений спустя из толпы Храмовников отделяется вперёд один Видящий и хлопает в ладоши.

Хлоп. Пауза.

Он затягивает длинную ноту низким голосом, вновь ударяет в ладоши.

Хлоп. Пауза.

К нему присоединяются поначалу служащие Храма, а после заданный ритм подхватывают и все остальные жители, словно просыпаясь от сна, или, наоборот, проваливаясь в забытьё, вызванное ритмичными хлопками и постукиваниями пяток о землю. Пятеро Видящих расходятся в разные стороны и каждый из них безошибочно определяет, где находится Невеста. Вот и ко мне приближается один из Видящих: его глаза подёрнуты мутной поволокой, и в голове проносится мысль, а не попытаться ли мне сбежать или спрятаться? Но потом я оглядываю толпу, охваченную каким-то странным общим экстазом, Я понимаю, что мне не дадут и шагу ступить в иную сторону, кроме как по направлению к Нему.

— Идём, дитя, твой час пробил, — читаю я по губам Видящего, потому что его голос тонет в общем пении и гвалте.

В моё запястье крепко впиваются пальцы Храмовника, и он ведёт меня к Нему, останавливается в паре шагов и пятится назад, не поворачиваясь спиной. А я не знаю, что мне делать дальше. Стою, не смея поднять взгляда выше его перчатки, закованной в броню, и краем глаза вижу, как первой по направлению к Нему движется Васса. Она что-то лопочет и опускается на колени, радостно приветствуя того, кого так долго ждала, тянет ладони и губы, жаждая прикоснуться к Нему. Но удар Его руки заставляет её повалиться набок. Половина её лица оказывается рассечённой и на землю сочится тёмная кровь. Васса испуганно сжимается в комок, давясь рыданиями, и больше не осмеливается двигаться без Его на то позволения.

— В путь, — вновь раздаётся Его голос, а потом раздаётся ужасающий скрип, царапающий до самого нутра.

На поляну выкатывают телегу с закреплённой на ней клеткой.

— Пошевеливайтесь!

Его голос грохочет, а мы пятеро понимаем, для кого предназначена клетка и поспешно передвигаем ногами, неловко взбираясь на высокую телегу, и садимся в тесном пространстве, будучи прижатыми друг к другу локтями. Дверь клетки с грохотом захлопывается за нами. Погонщик взмахивает кнутом, со свистом рассекая воздух, и опускает его на спины коней, запряжённых в телегу. Она трогается с места всё с тем же душераздирающим скрипом, под пение и хлопки в ладоши жителей селения, смотрящих нам вслед бездумно. Я пытаюсь разглядеть среди толпы собравшихся фигуру матери или Визалии, скольжу взглядом, надеясь запечатлеть хотя бы Вэ'рка, но перед глазами висит лишь мутная пелена слёз.

Клетка, закреплённая на телеге, немного раскачивается из стороны в сторону, заставляя нас сбиваться в кучу ещё теснее. Я чувствую, что тела других Невест, как и моё, сотрясает от озноба и страха, а Васса к тому же тихонечко поскуливает. Кровь из разодранной щеки струится прямо на чёрное платье, пятная его. Внезапно по клетке раздаётся удар — Его железный кулак задевает прутья, заставляя их вибрировать и жалить нас так, словно от его прикосновения прутья накалились докрасна.

— Тиш-ш-шина, — раздаётся ядовитый шёпот, заползающий прямо в раковины ушей и сворачивающийся тугим кольцом вокруг шеи. И мы едва можем дышать, застываем без движения и покоряемся року, безжалостному к нам.

* * *

Мы быстро удаляемся от нашего селения. Впереди процессии едет он, за ним — телега с Невестами, а сзади и по бокам — Его воинство, безмолвное, но впечатляющее. Надсадный скрип вскоре становится привычным и ввергает сознание в какое-то странное, немного изменённое сознание, когда каждый поворот колеса кажется переворотом мира с ног на голову и обратно. Его крутит и мельтешит со скоростью, нарастающей так быстро, что веки закрываются сами по себе. Остаётся лишь круговерть, от которой становится тошно и мутно.

Я не знаю, сколько времени движется телега. Луна и небо затянуты тёмными тучами, и я не могу ориентироваться по ним. Все остальные Невесты сидят безмолвно, стараясь лишний раз не шевелиться, и испуганно вздрагивают, когда Его голос разносится далеко вокруг:

— Привал.

Телега останавливается, и погонщик отводит коней куда-то дальше. Всё воинство располагается на довольно большом расстоянии, насколько я могу судить в темноте. Кажется, что все они просто бесплотные тени, а звуки, производимые ими, лишь доносятся ветром откуда-то далеко-далеко.

— … он скоро издохнет. Ублюдки подсунули порченого коня, — доносит ветром голос рослого всадника, подошедшего близко к нашему наречённому.

— Ты знаешь, что делать. Коня, как и того, кто осматривал его — в расход. Что же касается сельчан, навестим их совсем скоро… На обратном пути.