Прах и пепел

– Ага, кольцом вокруг Цветного встали, свора и не полезла.

– А тех бедолаг забили.

– Одного, грят, русские увезли.

– Ну, его счастье.

– Ну да, от пули, грят, смерть лёгкая.

– Сколько раз пробовал?

– Да они сами дурни, на хрена они к шлюхам, ну, тем беляшкам, полезли?!

– Ты что, головой приложился?! Поле-езли, послали их.

– Я тебя пошлю, ты пойдёшь? А они…

– Я свободный, а они…

– И давно?

– Чего давно?

– Свободный.

– А, как и ты.

– Ну, так и заткнись. Белый гаркнет – ты в штаны наложишь и волю его сполнять побежишь.

– А ты нет?

– И я. Так что нечего, все мы такие.

– А парням не повезло.

– Да, что уж тут…

– Ладно, не нашей ватаги…

– Так, помянем, что ли?

– Тебе лишь бы в глотку влить…

– Голову ему рыбью в пасть воткни, чтоб заглох.

– А с работой как?

– А никак.

– Было хреново…

– И лучше не стало.

– Бога моли, чтоб хуже не было.

– А с чего хуже?

– Станция, дрова, ну, и на рынке поворочать, больше ничего нет.

– И не б-будет!

– Выкинь его, пусть полежит.

– Так что, крутитесь, парни.

– Другой работы беляки не дают.

– В имениях только ещё…

– Да, приезжают тут, нанимают.

– А там чего?

– На уборку если, так мороки много, а кормёжка плохая.

– Поганая это работа, помню…

– А кто не помнит?

– Ползаешь, картошку эту выбираешь, и не пожрёшь её, сырую-то…

– У нас жрали бывало. Животами потом мучились.

– Да нет, ну их на хрен, имения эти. Думал, выжгли их зимой, так нет, смотри, чтоб их… опять наплодились!

– Беляки-то?

– А кто ж ещё?

– И опять на нас ездят, сволочи!

– А ты спину не подставляй.

– А жрать тогда что будешь? Кто тебе задарма-то даст?!

– А я задарма и не возьму!

– Ишь ты какой!

– А такой! Я с Освобождения дармового куска не взял. Что на мне, всё мной заработано! А ты…

– А ну остынь.

– Чего вы?

– Ну, на пустом же завелись.

– Не, в имении – это не жизнь.

– А где она, жизнь?

– Говорят, на Русской территории хорошо.

– Ага, в рот кладут и проглотить упрашивают.

– Не, парни, такая уж судьба наша.

– Это на беляков-то горбатиться?

– А что, так оно и есть.

– Точно, в Овраге отдохнём.

– Не-а, мы и после смерти на них работать будем.

– Охренел, Белёсый?

– Это как это?

– А просто. Они будут в котлах кипеть, а мы будем дрова подкладывать!

И дружный мощный хохот, и десятки рук, восторженно бьющих Андрея по плечам и спине.

– Ну, парень, ну, даёшь…!

– А возьми!

– Ну, за такое ставлю всем!

– И я ставлю!

– И я, чтоб…

– Жратва кончается.

– Гундосый, у тебя ещё есть что, или рыба одна?

Гундосый смёл со стола на обрывок газеты рыбьи ошмётки и вынес их на улицу. Отдав свёрток забормотавшим благодарность шакалам, вернулся и спросил:

– Платить кто будет? Восемь кредиток стоит.

Андрей и Эркин переглянулись, и Эркин ответил:

– Мы. Но на этом всё.

– А как же… – ответил многоголосый гул. – Понятное дело… Что мы, вовсе без совести? И так вона…

Гундосый положил на стол большой кусок жирного копчёного мяса и длинным – длиннее, чем у Андрея – острым ножом стал нарезать его на тонкие ломти. Взглядом пересчитал присутствующих и, нахмурившись, проверил, хватит ли ломтей.

– А с меня за хлеб возьми, – сказал Арч. – Две буханки клади.

– Я бутылку ставлю, – кивнул Одноухий. – Получи, пока мы ещё в трезвом.

Гундосый собрал деньги, выложил на стол две уже нарезанные буханки тёмного хлеба и, слегка пристукнув, поставил бутылку с почти прозрачной жидкостью.

– Ну что, за удачу, так, что ли?

– Всем удачи!

– Кому не везло, так пусть повезёт.

– А кому везло, пусть и дальше так.

– За нас, парни!

– Идёт!

– За нас!

Они возвращались домой усталые, переполненные впечатлениями, но очень довольные прогулкой. Женя несла сумку с покупками и вела Алису. Вернее, Алиса, цепляясь за её руку, брела рядом и даже болтать перестала от усталости. Но мужественно не просилась на руки.

– Потерпи, мой зайчик, скоро придём.

– Потерплю, – кивнула со вздохом Алиса.

Конечно, потерпит, она не маленькая. Мама повела её на ленч в кафе, значит, она уже большая. Какая улица длинная… всё было так вкусно и интересно. Только чего-то спать хочется.

Пока Женя открывала калитку и нижнюю дверь, Алиса ещё держалась, но на лестнице Жене пришлось всё-таки взять её на руки. Алиса успела сказать: «Я сама…» – и заснула. Женя раздела её, уложила и занялась покупками.

Так много на еду, да за один раз она ещё никогда не тратила. И никогда не покупала таких дорогих вещей. Женя выкладывала на кухонный стол прозрачные из целлофана и блестящие из фольги пакетики и коробочки. Салями, ветчина, сервелат, сыр трёх видов, копчёный лосось, пикантная телятина. Коробочка с «пьяной» вишней в шоколаде, пакетик фигурного миндального печенья, пакетики с сахарными куклами, изюм и арахис в шоколаде… Конечно, это безумие – так тратить деньги, но, боже мой, как же приятно безумствовать! Это же не еда, так, баловство, и дорого, и не сытно, но должно быть так вкусно.