Прах к праху

Крис Фарадей медленно шел вдоль Уорик-авеню, Бинз и Тост вприпрыжку бежали впереди. На углу улицы они послушно сели, ожидая команды: «Вперед, собаки!», по которой им следовало пересечь Уорик-плейс и продолжить путь до баржи, но команда все не поступала. Крис хорошо вышколил их, поэтому нарушение раз заведенного порядка смущало псов. Они выразили недоумение голосом — тявкнули, толкнулись друг о друга. Ткнулись в ноги хозяину.

Крис сознавал их присутствие и знал, что собаки хотят скорости и действия. И против ужина они не возражали бы и с резиновым мячиком поиграли. Но Крис был погружен в чтение «Ивнинг стандард».

Газета, которую он купил во время пробежки, излагала свой вариант истории, освещаемой с середины прошлой недели. Ей удалось обойти конкурентов с помощью снимков фоторепортера, который единственный из всех его коллег оказался на Собачьем острове и стал свидетелем того, как полиция пыталась задержать убегавшего от нее мальчика.

Крис сложил газету и сунул под мышку к остальным. Собаки побежали обратно на угол улицы. Виляя хвостами, они ждали команды. Он догнал их, огляделся, нет ли машин, произнес: «Вперед, собаки!», и они помчались привычным путем.

Ливи сидела там же, где он ее оставил — на палубе, на одном из парусиновых стульев, закутанная в одеяло. Она смотрела на остров Браунинга, на котором ивы тянули в воду и к земле зазеленевшие ветви. Никогда еще Ливи не казалась ему такой высохшей, словно предзнаменование того, что таили грядущие месяцы.

Когда Бинз и Тост, вбежав на палубу, обнюхали ее висящую как плеть левую руку, Ливи проснулась — она подняла голову и моргнула.

Крис положил газеты на палубу рядом с ней со словами:

— Ничего нового, Ливи.

Он пошел вниз за собачьими мисками, а она принялась читать.

Начиная с утра субботы она заставляла его покупать для нее все газеты. Она прочитывала их все, но не позволяла выбрасывать. А после визита полиции только попросила перенести их в ее комнату и сложить рядом с узкой кроватью. Последние несколько ночей, ворочаясь в ожидании сна, Крис смотрел на полосу света, отбрасываемую ее лампой на открытую дверь его комнаты и слушал, как Ливи тихонько переворачивает страницы газет, перечитывая их снова и снова. Он знал, что она читает. Только не знал, почему.

Она держала язык за зубами дольше, чем он мог предположить. Ливи всегда была человеком, который сначала выпалит все, что ей взбредет в голову, а потом пожалеет о сказанном. Поэтому поначалу он принял ее скрытность всего лишь за странную задумчивость — дескать, размышляет об обстоятельствах смерти Кеннета Флеминга, событии, затронувшем их всех. Но в конце концов она рассказала ему все, потому что у нее не было выбора. Он был в Кенсингтоне в воскресенье днем. Видел и слышал. Ему оставалось только мягко настаивать, чтобы она разделила с ним бремя правды. Когда же она это сделала, он увидел, насколько изменится теперь его собственная жизнь. Что и было, как это понял он, главной причиной, по которой поначалу она не хотела ему ничего говорить. Потому что знала: если она ему расскажет, он станет убеждать ее нарушить молчание. И тогда, и это знали они оба, они окажутся связанными до самой ее смерти. Никто из них не упоминал это последствие ее признания. Обсуждать очевидное не было нужды.

Закончив трапезу, Бинз и Тост легли у ног Ливи. Она склонилась над газетой. Крис уже прочел статью на первой полосе и знал, что Ливи заметила ключевые слова: «главный подозреваемый в убийстве», «будет выдвинуто обвинение», «неблагополучный подросток, неоднократно совершавший правонарушения». Ливи уронила руку на самую большую из напечатанных фотографий, на которой мальчик, грязный, словно пугало, лежал на руках своей матери, по пояс в воде, а над ними склонился мокрый детекти — инспектор из Скотленд-Ярда. Рука Ливи комкала фотографию. Было ли это действие намеренным или так просто дергались мышцы ее руки, сказать он не мог.

Он подошел к Ливи, прижал ее голову к своему бедру.

— Это же не означает, что они на самом деле выдвинут обвинение, — сказала она. — Ведь правда, Крис?

— Ливи. — В его тоне прозвучало мягкое предостережение: лги, если тебе так нужно, но только не себе.

— Они не выдвинут обвинение. — Рука Ливи стиснула фотографию в комок. — А если даже и выдвинут, что такого? Ему ведь только исполнилось шестнадцать. Как поступают с подростками, которые нарушают закон в шестнадцать лет?

— Дело ведь не в этом.

— Их посылают в исправительные учреждения. Заставляют ходить в школу, обучают профессии. В газете говорится, что он не ходил на занятия, так что если кто-то заставит его учиться, а у него не будет выхода, потому что больше нечем будет заняться, когда он туда попадет…

Крис даже не стал спорить. Дурой Ливи не была. Через минуту она поймет, что строит свои предположения на песке, поймет, даже если не захочет в этом признаваться.

Она отпустила газету. Правую руку прижала к животу, словно внутри у нее что-то болело, а левой обвила ногу Криса и прильнула к нему. Он погладил ее по щеке большим пальцем.