Практическая фейрилогия (СИ)

Я смотрела в окно и не жалела о содеянном. Пусть я совершила самый безответственный поступок в своей жизни, подвела и ужаснула дядю, напитала магией всю дубраву друидов, зато сохранила свою силу и себя саму. Даже если нас вычислят и накажут, мы как-нибудь разберемся, в стиле хаосников.

В конце концов, мир нуждается в Хаосе, не так ли? Если Община друидов с этим не согласна, то это ее проблемы!

Эдгар Кинберг остался вне подозрений; когда в дубраву прибыли полиция и люди из Министерства, он вместе с еще двоими «узревшими чудо» друидами вел беседы и строил теории: что же произошло?

Пока дядя «недоумевал» вместе со всеми, я переоделась дома, проинструктировала ба и, прокравшись к самой тихой улочке пригорода, изобразила «возвращение» из холмов. В отличие от дяди, я обделена способностью убедительно лгать, поэтому была уверена, что нас непременно раскроют из-за моей дрянной актерской игры. Когда на мой крик явились полицейские, я жутко разнервничалась, бессвязно забормотала про холмы, короля и переход. Зато испуг, нервозность и дикие глаза сыграли мне на руку, и когда меня срочно отправили в Министерство, первым я услышала вопрос: почему вы вернулись раньше срока, а не — почему вы оказались в пригороде Кэнтона?

Ох, и сложной выдалась та ночь… Сидя на жестком стуле в маленьком кабинете, я изображала потерянность и страх, говорила, что мне дурно, просила пить. Молясь про себя, чтобы наши с неблагими версии в итоге совпали, я сбивчиво рассказывала про странное поведение короля неблагих, про риора, который бросил ему вызов, про решение придворного мага спешно отправить меня домой через наскоро сляпанный портал.

Меня перебивали, задавали уточняющие вопросы, и все это фиксировалось звукозаписывающей аппаратурой. Так как я рассказывала больше правды, чем лжи, то не сбивалась, и, надеюсь, ничем себя не выдала. Мой рассказ восприняли неоднозначно и эмоционально, спрашивающие были поражены, ведь все считали, что я гостила у благих… То, что я рассказала, повергло мужчин в шок, и они сами сбивались и нервничали, задавая вопросы. Узнав основное, служащие сжалились надо мной и позвонили ба, чтобы обрадовать вестью о моем возвращении. Ба притворилась, что удивлена и очень счастлива.

Меня отвезли в больницу, выделили отдельную комфортную палату, взяли анализы, поставили успокаивающий укол и ласково посоветовали хорошо отдохнуть. Я заснула не сразу — меня стошнило. Медсестра, пришедшая прибраться, доложила об этом человеку, который меня сопровождал, и тот, заглянув в палату, успокоил:

— Не беспокойтесь, рини Кинберг. Тошнота, головная боль и чувство паники — обычное дело после перемещения.

Тогда-то я выдохнула про себя. Наш с дядей план не провалился в первые же часы, и это уже хорошо.

На следующий день я узнала, что вся Вегрия всполошена известием: Магари Кинберг была приглашены в неблагие холмы! Неблагие недовольны королем! Чем это обернется для мира людей? Как избежать стихийных бедствий, возникающих всегда, когда убивают сидхе?

Меня навестили важные шишки, которых я раньше видела только по телевизору и в газетах. Сидя в кровати, переодетая в купленное кем-то платье, с убранными в строгий узел волосами, я отвечала на вопросы первых лиц страны и мысленно поражалась, что все это происходит со мной. Никого прежде не встречали так из холмов! Отныне мое имя известно во всей Вегрии и за ее пределами!

Глава Общины друидов явился ко мне и заверил, что мое недомогание обычно для возвратившихся из холмов людей, и что вскоре все неприятные симптомы пройдут. Я боялась прозорливости Главы, но он особо и не приглядывался ко мне, все больше рисовался перед сопровождающими.

Редактор журнала «Сверхи», мой работодатель, тоже навестил меня и захватил договор, который я подписала до ухода в холмы: согласно этому договору, первое интервью со мной появится в журнале «Сверхи». Договорившись о дате и месте проведения интервью, редактор, расцеловав мои руки, удалился.

Позже ко мне снова пришли люди из Министерства по делам фейри, и тоже договорились о следующей встрече. Постепенно моя палата заполнилась цветами и записками с поздравлениями, а поздравляли меня с тем, что я выжила среди неблагих и вернулась…

К вечеру ко мне пустили родных: ба и дядю. Ба усердно делала вид, что рада моему появлению, а вот дядя держал за руку и теплым взглядом вселял уверенность, что наша авантюра удалась. Он ни о чем открыто не говорил, чтобы не волновать ба, да и боялись мы говорить о произошедшем — мало ли, в палате оставили жучки? Министерские проныры вполне на такое способны, ведь мое появление всех взбудоражило.

Я пробыла в больнице пару дней. Перед выпиской врач сообщил, что ему не нравятся результаты моих анализов. Я осторожно спросила, что это может значить, и рин, вздохнув, ответил, что у всех вернувшихся из холмов людей анализы не в норме, но мои показатели все же его настораживают.