Практическая фейрилогия (СИ)

— Не накручивай себя, Магари, — вслух сказала я самой себе. — Ты отлично выглядишь.

Собравшись с духом, я покинула свои покои, но далеко не ушла: несколько пикси подлетели ко мне и восхищенно залепетали:

— Какое красивое платье!

— Лоскосное, — вставил один, с явным дефектом речи, и я перевела его слово как «роскошное».

— Ах, какое мягкое!

— Как переливается!

Пикси облетали меня, касались благоговейно платья, ахали, когда оно искрилось серебром при их прикосновении, а я… я насупилась.

— Платье нравится вам, платье красивое, а я что, нет? — обиженно проговорила я.

В холмах лгать нельзя, поэтому маленькие фейри закивали.

— Ах, вот как, — раздосадованно протянула я.

— Ты плосто слиском бледная, — простодушно проговорил один из пикси, подлетая к моему лицу.

— Плечи бы открыть, — деловито отметил другой, приподнимая мои волосы.

— … Волосы в прическу убрать…

— И налумянить!

— А давайте, — согласилась я. — Помогите мне подготовиться к балу!

Пикси переглянулись, польщенные тем, какую важную миссию им доверили, и самый разговорчивый из них заверил:

— Будес осень класивая!

Глава 25

Это был второй бал в моей жизни. Первый раз на балу мне посчастливилось побывать в восемнадцать лет: Вегрийская Община друидов и Орден Сопротивления устроили в Кэнтоне праздник для друидов, инквизиторов, монахов, фейриологов и демонологов — всех тех, кто прямо или косвенно имеет дело со сверхъестественным. Дядю пригласили, и он, как и прочие вечные холостяки, взял в спутницы родственницу — меня. Бабуля тогда дала мне напутствие: «Чтобы без жениха не возвращалась!» Увы, в ту пору я мучилась комплексами и еще страдала от подростковых прыщей, так что ни один из молодых и не очень приглашённых ринов не увлекся мной. Я жалась по уголкам, но не сильно беспокоилась по поводу своей невостребованности у кавалеров. Потягивая из хрупкого бокала сок, я восторженно оглядывала на пышные интерьеры, угадывала, кто из танцующих инквизитор, кто демонолог, и кто действующий экзорцист, поглядывала на дядиных коллег-друидов, пару раз подходила послушать, что говорят седовласые фейриологи и чувствовала себя частью этого замечательного общества — ведь я тоже учусь на фейриолога, и во мне течет кровь друидов!

Но в эту ночь, войдя в залу, созданную изо льда, теней, инея и снега, я замерла, подавленная открывшимся мне великолепием, и ясно почувствовала, что чужая здесь. Придворные сидхе, и без того восхитительно красивые, пригламурились и стали неестественно, до боли и слез прекрасными. Я замерла у самого входа.

От обилия прекрасного, сверкающего и божественного мне стали отказывать органы чувств: уши начало закладывать, в глазах затуманилось, кожу будто стянуло. Сидхе хотели быть сегодня особенно яркими, и их яркость меня ослепила и обезоружила.

— Госпожа друидесса! — объявил церемониймейстер, высокий эльф в белых до рези в глазах одеждах.

Я двинулась вперед, ощущая себя слепоглухонемой плачущей коровой. Только не это! Слезы потекли! Так и до тошноты недалеко! Я юркнула к стенке и пальцами смахнула первые слезинки со щек, но они, слезинки, не кончались и самым подлым образом портили мне эксклюзивный пикси-макияж и репутацию!

Как нарочно, все на меня смотрели: то ли моя личность притягивала золотые божественные взоры, то ли мой наряд, то ли мое начинающее «течь» лицо. Чем больше на меня смотрели, тем сильнее текли слезы. И что же они все так светятся, а?

— Гребаный гламур, — выругалась я тихонько.

— Что?

Обернувшись, я увидела — нет, узрела — богиню. Она поразила меня своей красотой настолько, что я даже не смогла разглядеть черты ее лица. Она превратилась в моих глазах в одно слепящее черно-бело-красное пятно. Белый цвет, это, полагаю, кожа и наряд, черный — волосы, алый — губы.

— Что ты сказала? — надменно спросила богиня, и мне послышался запах озона.

— Гребаный гламур.

— Какой-какой гламур? — заинтересовался другой сидхе, золото-белое сверкающее пятно. — Гре-бный?

— Гре-ба-ный.

— Гребаный, — серьезно повторил сидхе. — Никогда не слышал о гребаном гламуре. Это новый вид чар?

— Я все объясню, — пообещала я, — только сначала мне нужно слезы утереть.

Мужчина, которого я все еще не могла разглядеть, выудил откуда-то платок и протянул мне. Приложив платок к глазам, я с минуту постояла, восстанавливаюсь после непереносимой красоты, затем осторожно промокнула глаза, влажные щеки и, опустив взгляд в пол, сказала:

— Мне бы еще присесть и воды.

— Человечка! — злорадно бросила богиня, наслаждаясь моей слабостью. — Ей плохо от одного нашего присутствия! Еще и друидессой себя называет…

Меня повело в сторону. Мужчина оказался галантным и, подхватив меня на руки, отнес куда-то, где нашелся стул. Усадив меня на стул, сидхе протянул мне красивый кубок. Я разлепила кое-как глаза, удостоверилась, что кубок не из черепа сделан, и осторожно пригубила из него. В кубке оказалось вино, сладкое и холодное. Сделав несколько жадных глотков, почувствовала себя лучше и вернула кубок галантному фейри.