Практическая романтика (СИ)

— Ульяна, послушай. Юрка не виноват в ситуации. Если уж на то пошло, то вообще удивительно, как он при таком давлении еще не разучился иметь свое мнение. И Юра взял тебя туда не только затем, чтобы их злить, он… он пытается отстаивать тебя так же, как все остальное, для него важное. Возможно, ты неправильно поняла. Ну, про его чувства.

Я от удивления едва не споткнулась на зыбком мокром песке и развернулась к нему.

— Ты его защищаешь? Ты? Ты мне будешь рассказывать то, что чувствует ко мне Юра?

Герман чуть покачнулся. И сделал шаг ближе. Но все-таки последнее расстояние не сокращал.

— А о чем мне еще рассказывать, Ульяна? Раз ты от него не слышишь, то может, услышишь от меня? Не всегда такие поступки означают, что тебя не ценят.

Я прикрыла глаза, позволяя мыслям уже начать растворяться. Пусть говорит что угодно. Пусть даже защищает своего друга, которого должен защищать в последнюю очередь. И завтра я встану уже с иным ощущением. Даже, наверное, снова захочу быть другом Раевскому, просто уже немного новому Раевскому — не тому, что был вчера. Меня возмутила именно эта резкая трансформация, а остальное — ерунда.

— Ульяна, — Герман продолжал убеждать. — Юрка все равно лучше любого из нас. Просто он тоже человек. Успокойся и остынь. У наших и не такие истории бывали, у Кристинки вообще… потом как-нибудь расскажу. Ты и родителей пойми: не представляешь, сколько вокруг нас всяких крутится. Мой отец не напрягается только потому, что рядом со мной вообще никто не выживает, где уж там всяким охотницам. Они изменят к тебе отношение, когда узнают. Ты же и не думала, что в тебе так запросто разглядят…

Распахнула глаза. Не темно, звездно. Герман от меня на расстоянии короткого шага — если протяну руку, то смогу дотронуться. Руки в карманах — привычная поза. На нем футболка со дня рождения Кристины. Мы тогда с ним танцевали. Стоит, напряженный. И что-то говорит, говорит, говорит…

— Герман, а ты можешь меня просто обнять?

Я не понимала, чем было продиктовано это зудящее желание. Захотелось кратковременного ощущения защиты человека, который меня в такое положение не поставил бы? Потому что у него отец другой, потому что сам Герман другой? Это от него все защищаются, а кто рядом с ним — чувствуют себя бессмертными. Или потому что я сразу о Германе думала хуже некуда, и он просто физически не мог испортить о себе мнения?

Глаза его немного расширились, но он не пошевелился.

— Не могу, — голос изменился, как будто за секунду высох.

— Потому что мне обещал? Но сейчас-то я сама прошу.

— Нет. Я не могу тебя обнять и после этого оставить в покое.

— А если я обниму тебя?

— Поправь кукушку, она съехала.

— Герман! Просто друзья именно так и поступают, когда кому-то плохо!

— Друзья? — он неожиданно резко засмеялся, заставив меня вздрогнуть. А потом продолжил спокойно, без капли веселья в тоне: — Нет, Ульяна. Я постараюсь тебя воспринимать как девушку Юрки, не буду игнорировать или что-то в этом духе. Но другом я тебе никогда не буду. Ты совсем от стресса двинулась? Только дотронься до меня, и увидишь цену моей дружбе. И тогда иди оно все лесом.

— Я не… прости, — я не знала, за что точно извиняюсь, но стало невыносимо стыдно, как будто я только что проверяла на прочность человека, который буквально орет о пощаде. — Пойдем уже в корпус.

Больше мы не сказали друг другу ни слова, даже перед моей комнатой разошлись, словно незнакомы.

Глава 30 Мечта идиотки

Я его обняла, но в такой момент, когда это не имело никакого значения. Или значение было, если я в тот же момент ощутила, будто вырвалась из какой-то эмоциональной петли?

В последующие дни я сосредоточилась на том, чтобы выровнять отношение к Юре. В конце концов, Герман был прав — у Юры просто обнаружился недостаток, но он все равно оставался из них лучшим. И ведь прикрывал меня — продолжал, хотя в том не было нужды. А вот когда он снова позовет на ужин с родственничками, тогда я и подумаю, способна ли продолжать сама. В итоге наши и без того развалившиеся отношения окончательно потускнели, а для выхода на новый уровень требуется время. И все же изменение наших отношений не осталось незамеченным.

Оказалось, Герман знал о том, что Юра забрал из института документы. Остальные же, когда об этом услышали, возмущались стройным хором, но переубедить его даже им было не под силу. Я в эти разговоры вообще не вмешивалась. А на самом-то деле, какая разница — получит он диплом или бросит за год до окончания? Все равно станет владельцем отелей, а уж в его уме я не сомневалась, — если он только сам захочет прилагать свой ум в это русло.