Практически невиновна

– Дорогая, после Коробкина тебе любой мужчина покажется пресным.

– Да. Коробкин, будь он неладен, был все же яркой личностью.

Воспоминания об оставленном в России друге и любовнике наполнили Викину грудь приятным теплом. Она бы хотела увидеть Дениса рядом с собой в «мерседесе», летящем по дорогам Германии. Но как же она объяснит ему происхождение ее богатства? Не признаваться же, как ловко они использовали Дениса для собственных целей. У бедного парня голова кругом пойдет. Лучше ему ничего не знать. «Ладно, – решила Виктория. – Что-нибудь придумаем. Потом будет видно».

– Хочешь за руль? – предложила Мария.

Здоровякин не переставал удивляться щедрости судьбы в этот чудесный майский вечер. Обычно Маша сама управлялась с джипом и никому не уступала место водителя. Ей доставляло немыслимое наслаждение лихо мчаться по трассе, пугая коллег разболтанной и непрогнозируемой манерой вождения.

Майор сел за руль, подкорректировал эргономические параметры кресла. Ему пришлось настраивать изображение, так как полбутылки коньяка, выпитого с друзьями (Мария отказалась от своей порции, сославшись на беременность), еще не растворились в массе здоровякинских килограммов и основательно будоражили кровь. Но легкий хмель улетучился из головы Илюши буквально через десять минут. Осталось другое – опьянение счастьем. Да, в этот невероятный, сказочный вечер Илья Здоровякин находился на вершине счастья.

– О, смотри, Денис шагает, – обратил он внимание невесты на фигуру друга.

Черенков понуро плелся по тротуару и даже курил, что было для него нетипично.

– Он какой-то расстроенный, – заметила Маша. – Нет, нет, не останавливайся! Домой! Вдруг наши дети там чего-нибудь учудили!..

И «ниссан-патрол» пронесся мимо озабоченного Черенкова…

А для Дениса Черенкова вечер был не особенно приятным. Это был момент волнующих открытий. Сопоставляя факты, анализируя и интерпретируя их в свете нового открытия – Полина и Виктория, оказывается, являлись близкими подругами, – Денис приходил к неутешительному выводу. Его использовали. Да, его ловко использовали две сообразительные девицы, математически точно рассчитав ситуацию.

Теперь Дениса, как полноводную реку, переполняли эмоции – он и злился, и удивлялся, и грустил. Он испытывал обиду на Викторию за искусную ложь. Он восхищался ловкостью двух обманщиц. Он вдумчиво осознавал собственную глупость и доверчивость.

И он не терял надежды вновь когда-нибудь встретиться с хитрой, лживой обольстительницей, которая, потеряв маску несчастного ангела, почему-то привлекала его еще сильнее…

Глава 25

Пульсатилла выбралась на крылечко. Она жмурилась на солнце, шевелила ноздрями, выпускала коготки. Небо сегодня было ярко-синим, золотистые солнечные лучи сверкали на драгоценной пульсатилловской пушнине.

«Итак, я дома!» – подумала она и в три прыжка спустилась по лестнице. «Ах, хорошо! Тьфу, черт!» Аристократическая меховая лапка едва не вляпалась в собачье дерьмо. «Какая гадость, – брезгливо обошла кучку Пульсатилла. Ее потянуло на философию. – Что за отвратительные существа! Что за страсть везде оставлять продукты жизнедеятельности! М-да, кто-то дарит человечеству великие творения, знания, плоды трудов. А кто-то – зловонные кучки!»

Неспешным аллюром, грациозно и с достоинством, Пульсатилла продолжила прогулку. Свежий ветерок налетел, забрался в пушистые бока персиянки, он приятно холодил и бодрил. Кто-то пристроился рядом с кошкой. Пульсатилла оглянулась. Кот. Урр-мм… Глаза зеленые, бешеные. Горят задором. Молодой, едва выбился из прыгучего подросткового возраста. Одно ухо изодрано, висит. Шерсть сбилась клочками, видно, что дворовый. И грязноват. Беспородный. Ммррру-мм… Но молод, молод, неприлично молод!

Год во Франции приучил Пульсатиллу относиться снисходительно к внешности мужчины. Француженки, выросшие в суровых условиях наступающего гомосексуализма, трепетно воспринимали любой мужской материал. Не судить по внешности. Внешность изменчива. Под фасадом бомжа может скрываться сексуальный гигант.

К тому же Пульсатилла плотно вошла в период, у людей называемый бальзаковским возрастом. Ее перламутрово-серая шерсть все так же сверкала на солнце лионским шелком, в глазах порой вспыхивали огоньки. Но она уже выходила в тираж.

Юноша не отставал. Он горячо дышал Пульсатилле в бок. От него текли флюиды, он терпко пах немытым телом, улицей, мускусом и еще чем-то, от чего у Пульсатиллы предательски съезжал набок хвост и спина принимала форму параболы.

Внезапно спутник остановился. Персиянка по инерции пробежала еще пару метров, потом нажала на тормоза и вопросительно замерла. Оглянулась. В трех метрах от них зияла черной пастью труба подвала. Юноша однозначно подмигнул породистой красотке: «Пойдем?»

Мощная волна желания придавила Пульсатиллу к земле. Минуту она боролась с природой, призывая на помощь разум, гордость, принципы. Все доводы рассудка одномоментно смыл девятый вал страсти. С независимым видом, сохраняя царскую осанку, Пульсатилла неторопливо проследовала к лазу в подвал.