Практический курс счастья

Вождь открыл ящик, достал оттуда один из топоров и начал его внимательно рассматривать. Затем он поднял на меня взгляд и посмотрел прямо в глаза. Казалось, что он смотрит не на меня, а заглядывает прямо в душу. Несколько минут никто не произносил ни слова. Я явственно чувствовал, что он видит меня насквозь. Ощущение было странным, но не неприятным.

Наконец он сказал что-то Трешему, и тот перевел: «Он выражает тебе благодарность и просит провести с ним сегодняшний день и вечер. В твою честь он устроит церемонию». Я был в смятении и не знал, что ответить. «Послушай, это большая честь, — добавил Трешем. — Я никогда не видел, чтобы он делал что-то подобное».

Я согласился, и Трешем вышел, чтобы присмотреть себе очередные покупки. Один из аборигенов, одетый в майку и джинсы, представился мне: «Меня зовут Сэм. Хотите есть?» Я сказал, что умираю от голода, и он повел меня в помещение, которое можно было бы назвать кухней. Там он предложил мне что-то похожее на тушеное мясо с овощами. Я не стал уточнять, что это такое, но мухам блюдо, очевидно, нравилось. Когда Сэм полез черпаком в кастрюлю, оттуда взлетел целый рой. Я попытался скрыть свою реакцию, но он, заметив мое смущение, успокоил меня: «Не волнуйтесь. Мухи только добавляют вкуса». Не думаю, чтобы эти слова меня убедили. Аппетит сразу же куда-то пропал, но мне не хотелось обижать хозяев и я все-таки проглотил несколько ложек. При этом меня не оставляла мысль о том, смогу ли я выжить после отравления.

Никогда еще не было таких зачатий, как теперь,
Ни такой юности, ни такой старости, как теперь,
Никогда не будет таких совершенств, как теперь,
Ни такого рая, ни такого ада, как теперь.[1]

УОЛТ УИТМЕН

Вечером мы собрались у костра: трое старейшин, Сэм, Трешем, я и две женщины, одной из которых было не меньше восьмидесяти лет. Вождь нанес свежую раскраску на лицо и тело. Собравшиеся запели песню, и, хотя я не понимал слов, моя душа откликалась на нее. Я когда-то читал, что раньше аборигены измеряли расстояние временем, в течение которого длилась какая-то определенная песня. Песни, состоявшие обычно из сотен строф, были для них своего рода картами. Мне подумалось, что я как раз слышу одну из них.

«Эта церемония должна разбудить в тебе любовь к путешествиям, — сказал Сэм. — Мой дед говорит, что белые люди ценят не путешествие, а только то, что приобретут в его конце. Ты — белый человек».

Эти слова меня задели. Мне было обидно, но интуитивно я понимал, что он прав.

Прежде чем я успел ответить, вождь встал и начал исполнять танец между символами, нацарапанными на земле. Его движения были на удивление легкими. Он, словно в трансе, перескакивал от одного символа к другому. На одних он останавливался и затягивал песню, другие перескакивал, в то время как остальные пели хором и дули в деревянные дудки, звуки которых наполняли ночной воздух. Все это оказывало на меня прямо-таки гипнотическое воздействие, и я не заметил, как пролетело несколько часов. Внезапно церемония закончилась, и все разошлись без всяких разговоров и объяснений.

Трешем притащил из джипа несколько одеял. Мы провели эту ночь под звездным небом. Перед тем как уснуть, Трешем тихо пробормотал себе под нос: «Никогда не видел ничего подобного».

Наутро Сэм попросил нас подвезти его в город. По пути я начал расспрашивать его о церемонии, которую устроил для нас его дед, и он рассказал о традиции ухода из племени: «Это происходит внезапно. Просто кто-то вдруг чувствует, что пора уходить. Иногда такое решение принимается накануне, а иногда — прямо не сходя с места».

Сэм продолжал рассказывать о том, как люди уходят в пустынные места, взяв с собой лишь то, что могут унести. По его словам, в этих скитаниях не было ни смысла, ни цели, ни даже определенного направления. Иногда люди уходят на несколько недель, а порой и месяцев. Никто не знает, сколько продлится путешествие и куда оно заведет. «Они не отправляются куда-то, а просто уходят, — объяснял Сэм. — Человек испытывает что-то необычное, когда отправляется в путешествие без всякого мотива и цели. В нем происходят внутренние изменения».

Наступило длительное молчание. Затем Сэм произнес: «Обычно мы не говорим об этом, но раз уж вы подарили нам вещи наших предков, дед сказал, что вам тоже надо что-то подарить. Церемония была устроена для того, чтобы научить вас путешествовать».

Я взглянул на Сэма, но он продолжал говорить куда-то в сторону. «Наш народ верит, что у каждого свое путешествие и каждый день — это шаг по пути, которым мы идем. Мы должны чтить каждый прожитый день». Это было сказано как нечто само собой разумеющееся.