Практический психолог в детском саду. Пособие для психологов и педагогов

«Ранние встречи были направлены на то, чтобы Стив смог чувствовать себя в безопасности со мной. На первых занятиях он прятался под стол…

Терапевт. Мне кажется, ты хочешь порисовать сегодня.

Ребенок. (\'Кивает, да.)

Ребенок рисует дерево, на котором сидит птица, и кролика, который рядом ест зеленую траву.

Терапевт. Это похоже на дерево, кролика и птичку на дереве. Можешь мне рассказать еще о картинке?

Ребенок. Птичка ест черешни, кролик ест травку, и они счастливы.

Терапевт. Они чувствуют себя счастливыми и в безопасности.

Ребенок. (Сначала кивает, соглашаясь, а затем выглядит очень испуганным.)

Ребенок рисует собаку, которая лает на кролика.

Терапевт. Собака лает на кролика.

Ребенок. Кролик спрячется в дерево.

Терапевт. В дереве безопасно?

Ребенок. Да – никто его там не достанет.

Терапевт. А где ты чувствуешь себя безопасно?

Ребенок. Дома…

Ребенок берет мяч и скачет с ним, как будто это кролик, то приближаясь, то удаляясь от взрослого.

Терапевт. Кролик боится подойти ко мне близко, хотя и хочет этого.

Ребенок. Да (дотрагивается мячом до руки взрослого).

Терапевт. Почему он боится?

Ребенок. Он боится, потому что ты можешь ему навредить.

Терапевт. Я сделаю что-то, что причинит ему боль?

Ребенок. Он хочет дружить с тобой.

Терапевт. Яс удовольствием буду его другом.

Ребенок. Ты не обидишь его?

Терапевт. Я постараюсь его не обидеть (кролик продолжает скакать, Стие выглядит счастливым)».

Этот пример показывает, насколько внимательным должен быть взрослый к чувствам ребенка и интерпретации его символических действий. В основе общения со Стивом лежала эмпатия со стороны взрослого.

Однажды, вернувшись после отпуска, С. Расс столкнулась с тем, что Стив разыгрывает специфические сюжеты: принимает роль водителя автобуса, который едет то очень быстро, то очень медленно, а также берет на себя роль пилота вертолета, который пытается спасти мальчика, стоящего на обрыве, но ему не удается это сделать.

...

«Терапевт. Помощи нет.

Ребенок. Она есть, когда она мне не нужна, и ее нет, когда она нужна.

Терапевт. Как я – меня не было, когда я была нужна тебе. Может быть, случилось что-то пугающее, пока меня не было? Я бы хотела, чтобы ты рассказал мне.

Ребенок. Ну, у меня вырвали три зуба.

Терапевт. О, как все прошло? Я знаю, что визиты к стоматологу даются тебе сложно.

Ребенок. Все нормально, но было больно. Он заморозил мне губу, но все равно было больно…» [16] .

Взрослый в процессе работы с ребенком рассматривает его игру как закодированную речь, в которой представлены проблемы, с которыми он столкнулся.

В содержание детской игры часто включаются драматические семейные события, необычные явления, с которыми сталкивается ребенок, хотя качество символической игры улучшается при использовании в ней знакомых ребенку объектов. Психологи отмечают, что для того, чтобы выяснить некоторые моменты биографии ребенка, нужно помочь ему максимально идентифицировать себя с куклой (что достигается, например, за счет набора кукол, соответствующих количеству членов семьи ребенка).