Практичная русская идея

Господствующий класс заставляет этот инструмент  служить себе тем, что именно он фактически финансирует государство (выделяя ему долю прибавочной стоимости), имеет наибольшие рычаги для наказания и поощрения чиновников государства (с помощью назначения, снятия, подкупа, шантажа и т.п.). Т.е. этот класс может наказывать (применять насилие) и поощрять работников государства больше чем любой другой (в частности, общество в целом или класс эксплуатируемых).

Что нужно сделать, чтобы государство как инструмент стало служить народу в целом? Сделать так, чтобы все общество могло наказывать чиновников государства. Причем наказание  со стороны всего общества в целом должно перевешивать возможное наказание для чиновников государства со стороны класса - эксплуататора. Таким наказанием может быть только тюремное заключение (почему только оно – обсуждается далее, а здесь кратко можно сказать лишь о необходимости соответствия уровня наказания уровню соблазна – а соблазн для чиновников государства, особенно высших – довольно велик). Для этого необходимо воспользоваться тем аппаратом государства, который всегда отличал его от остальных объединений и организаций. Аппаратом насилия.

Полезные всему народу функции государства.

Из всех функций государства необходимо выделить только те, которые необходимы большинству народа. Именно этими функциями все существующие государства занимались попутно – защита народа от различных опасностей. Но для нас только она и необходима. Необходимо создать такое государство, в котором народу жилось бы если и не очень хорошо, то, по меньшей мере, достойно. И преобразования в государстве надо делать, имея в виду только эту цель.

Мысленно представим себе, что мы ничего о государстве не знаем. У нас нет ни милиции, ни армии, ни налоговой инспекции, ни президента, ни парламента. Ничего. Как мы будем себя чувствовать? Радоваться, что не надо никого слушаться, не надо платить налоги...? Вряд ли!

Во-первых, окажется, что хотя мы и исповедуем христианские заповеди “не убий”, “не укради”, но не все жители нашей страны ими руководствуются. Мы строим дом, работаем, приобретаем имущество, а кто-то приходит и все у нас отнимает и даже убивает. Конечно, мы, объединившись с ближайшими соседями, попробуем сообща защититься, но наша община бессильна против большой банды, и ворам удается удрать с награбленным так далеко, что мы будем не в силах их догнать.

Во-вторых, мы увидим, что беспомощны при насилии со стороны соседних государств и вторгнувшиеся войска могут нас уничтожить.

Мы не сможем передвигаться по своей стране, так как в разных местах действуют неясные нам правила поведения людей, нет единой денежной системы, даже правила дорожного движения везде разные, и поэтому мы гибнем на дорогах.

Если стихийное бедствие уничтожило жилье у соседей, им бы надо помочь, но мы не знаем, а окажут ли нам помощь, случись такое с нами. Мы видим, что беззащитны в одиночку, малыми силами. Причем мы все будем понимать: нас так много, что если действовать вместе, то не будут страшны ни уголовники, ни внешние враги, ни любые стихийные бедствия.

Делом государства, служащего всему обществу, должна являться организация граждан  для их  же защиты в случаях, когда мы в одиночку или отдельными коллективами не можем себя защитить. У государства нет другой более полезной для народа цели. Не защита граждан как таковая, а именно организация защиты. Никакое государство своих граждан не защитит, защищают себя сами граждане. Как мы будем это  делать: прямо или нанимая специалистов на свои деньги – это другой вопрос, но защищаться мы  будем  сами. Но без организационных действий государства коллективная самозащита граждан невозможна.

В-третьих, виды защиты, которые граждане хотят себе обеспечить, должны быть уточнены в договоре между ними самими, поскольку в этом плане все государства разные: граждане одного могут поручить своему государству организовать защиту права на труд, а другого гордиться тем, что они принципиально не защищают это право.

Называть подобное  учреждение государством будет не совсем правильным, потому что у него будет совершенно иная природа. Исторически государство – это именно аппарат принуждения, изъятия прибавочного продукта. И классики марксизма, когда писали о неизбежном отмирании государства, имели в виду этот аппарат насилия, предназначенный для изъятия прибавочного продукта. Но не аппарат насилия, необходимый для организации всех на защиту от опасностей. А учреждения, имеющие целью защиту всего народа от разных опасностей, защиту общественных интересов, они предпочитали называть другим термином. Коммуна, к примеру. Не поступить ли и нам подобным образом? Назвать нашу достижимую мечту царством, к примеру? Или Отечеством? А стоит ли? Пусть по-прежнему называется государством. В языке слова нередко утрачивают свой первоначальный смысл. Кому сейчас в голову может прийти, что вежливое слово «спасибо» произошло от «Спаси, Боже»?