Практичное брутто, волшебное нетто

Теперь из Алки-Крапивы, выросла Алка-Роза. Шипы, конечно, останутся, но вид и аромат хороши, сосуществовать с такой цветочной особой мужчине очень даже можно, а влюбляться в мужа она будет все больше и больше. Уж Волпи об этом позаботится. Выражаясь его замысловатым языком: пока эта любовь — отливка-болванка, новенькая и сверкающая. Ее нужно будет неустанно шлифовать, править и снимать заусенцы. И ежедневно полировать — редкие и ценные вещи нуждаются в тщательном уходе. И в регулярном кормлении.

Много интересного и познавательно узнаешь, наблюдая за приличным домом. Надо бы здесь еще пожить, полюбопытствовать. А значит, колдуны и иные беспокойства нам не нужны. Да и личная польза от операции будет.

— Сю! — решительно ударила когтем по подушке Шилка.

Делаем!

— Ыы-х! — соучастница в восторге подхватила решительного грызуна, подбросила к потолку.

Шилка пискнула — вблизи потолок производил впечатление даже похуже. Ремонт необходим! И вообще к чему подругами кидаться?

Но ее уже подхватили, уложили на подушку и принялись чесать спинку. Для пришелицы из иного мира Блошша была вполне понимающим человечком.

Как водится, именно в этот не лишенный приятственности момент, послышались голоса на галерее — хозяева вернулись. И что за мода такие короткие балы устраивать? Прямо никакого продыху не дадут.

Подруги поспешно скатились с постели. Блошша экстренно поправляла подушки, Шилка полезла в свою клетку. Ну, нет покоя в этом доме!

Впрочем, к чему жаловаться? Состояние человечьей влюбленности оно, чем еще хорошо? Не участвующие в текущих любвях могут спокойно заниматься своими делами, о них редко вспоминают и не пристают с всякими мелочными придирками. К тому же экономится количество спален — влюбленные в одну постель норовят завалиться. Вполне возможно, эта кровать до утра останется в распоряжении более нуждающихся в комфортном отдыхе особ.

Шилка задумчиво куснула кедровую чурку. Блошшка советовала после заката не есть — для здоровья вредно. Предрассудки. Спору нет, весьма образованна Блошша — так расширить шуршулльский словарь понятий мало кому удавалось. Но даже образованнейшие из людей слабы в философии. Если кедр и дуб существуют, значит, кто-то должен их грызть, не так ли?

Хрум, еще раз пройдемся по плану операции…

22. Мир и война мороков

Гел вывела лошадей на узкую улицу и девушки, распрощавшись с хозяйками дома, сели в бричку.

Посещать дом, в котором еще свежо горе, всегда непросто. Вдова Хэма Вьехо оказалась очень милой женщиной, ее дочери славными детьми. Тиффани заезжала сюда уже в четвертый раз, видимо, в последний. Отдала «случайно найденный на клипере» нож. Конечно, инструмент с таким четким клеймом было бы недурно доставить в Глор в качестве наглядного доказательства, но улик по истинному происхождению «Повелителя приливов» и так имелось предостаточно. Когда-то, при постройке в ином мире, клипер, который вовсе не клипер, а переделанная бригантина, нарекли '«Porpoise». Странная судьба у корабля и у его покойного боцмана-эмигранта. Впрочем, и у самой-то конторщицы Нээт с ее жизненным путем…

Пора, пора выбираться из облика этой бездельницы-кокетки Асмалии и отправляться домой. Гм, домой… Тифф поняла, что абсолютно естественно принимает Глор как свой настоящий и единственный дом. Издали это оказалось куда как очевидно. Естественно, город, где тебя так ждут, и есть дом…

— Ты прощалась, — отметила правящая лошадьми Гел. — Я пропустила новость? Корабль на подходе?

— Никаких новостей, — сумрачно заверила Тиффани. — Но если я в ближайшее время не отправлюсь в Глор, я сигану в реку с Портового утеса. Я ужасно, ужасно соскучилась!

— Понимаю. Ты счастливица.

Тифф посмотрела в спину хранительницы сундуков. Вот кто за язык тянул? Прекрасная полукровка видит мир строго через свою проблему. Как там называют это расстройство… мазохизм? Жизнь с содранной кожей. Ну, может и не содранной, но очень чувствительной… в определенных местах.

Пассажирка подхватила подол и перебралась на облучок к кучерше.

— Здесь тесновато, — предупредила Гел.

— Ничего, мы не успели разжиреть, — Тиффани обвила гибкую талию возницы, другой рукой взяла узкую ладонь Гел, туго затянутую в пахнущую лошадьми перчатку.

— О! — Гелррурра заметно побледнела. — Ты…

— Именно я, — вкрадчиво подтвердила пассажирка. — Я полагала, что нам не стоит этого делать. Столь смелые эксперименты способны расстроить дружбу. Более того, я и сейчас думаю, что этого нельзя делать. Но мы попробуем…

— Почему? — прошептала Гел. — Просто из сострадания, так?

— Я тебе еще как сострадаю! Но тут хуже. Меня саму страшно припекло.

— Отчего это вдруг? — фенке сидела, замерев, лошади тоже остановились. — Старик всего два дня как уехал в Высокий Холм, ты не успела оголодать.

— Я уже объясняла, что это совсем разные игры. Да и наплевать! Я нервничаю, мне нужно успокоиться, а новая хорошая постель, говорят, помогает.

— «Наплевать»? Не твое слово. Словно и не ты говоришь…

— Отчасти так и есть. Мне слегка не по себе, но я хочу попробовать. С тобой. Немедленно!

— Что, здесь? В бричке?