Практик

— Его — нет. А вот с Мариной хорошо знаком, и с Василием Архиповичем поработать успел.

— Поработать или повоевать?

— И то, и другое, — признал я. — Правда, воевал неделю всего, пока в Белом Камне не контузило.

Секретарь Врана посмотрел на меня с живым интересом.

— Я слышал, Дичок ещё совсем не так давно преподавал на военной кафедре?

— Скорее, не преподавал, а вёл перспективных студентов.

— И, тем не менее, карьеру он сделал просто головокружительную!

С этим утверждением никто спорить не стал.

После ужина мужская часть компании вознамерилась перебраться обратно в кабинет, но Ольга этому решительно воспротивилась, включила радиоприёмник и объявила, что желает танцевать. Ника сразу ушла в свою комнату, решил не задерживаться и я, но вот так сразу откланяться не вышло. Вика вцепилась в меня почище клеща.

— Папа, а пригласи Петра к нам на дачу! Он обещал меня на мотоцикле прокатить!

Насилу вырвался, пообещав в воскресенье непременно появиться на даче Вранов. Впрочем, если уж на то пошло, не слишком-то я, памятуя о полученном от Альберта Павловича задании, и сопротивлялся.

Съезжу за город, развеюсь, покупаюсь — какие проблемы?

Но нет, проблемы поджидали меня уже буквально за углом. Только сбежал с крыльца и зашагал прочь, как на дорогу заступил Роман — студент с кафедры журналистики и воздыхатель Ники.

— Ну чего тебе здесь надо? — зло выдал он. — Чего ты к ней привязался, а?

Я остановился и поглядел на парня, с усмешкой бросил:

— А если это любовь?

Роман аж кулаки стиснул и зубами скрипнул.

— Бред! Ты — оператор, она — нет! Оставь её в покое!

— Так себе аргумент, — покачал я головой. — Если ты не в курсе, операторы и неоператоры могут иметь общих детей!

Думал, парень кинется на меня, но в самый последний момент Роман образумился и резко бросил:

— Да у вас же нет ничего общего!

Тут он угодил точно в цель, и я это признал:

— Туше! — Но и сам в долгу не остался: — Но так ли много общего у студента и дочери заместителя республиканского комиссара? Тут пропасть поглубже, чем между оператором и простым человеком!

Лицо моего собеседника потемнело, он решительно рубанул рукой воздух.

— Это всё преодолимо! И вообще не твоё дело!

Я поглядел на него чуть ли не с жалостью, ещё и попросил:

— Не кипятись так, а то удар хватит.

Роман совет проигнорировал.

— Оставь её в покое, понял? — прорычал он.

— Да уж как-нибудь без тебя разберёмся, — усмехнулся я в ответ.

Запросто мог получить кулаком по роже, но нами заинтересовался патруль ВОХР, и пришлось предъявлять документы. В итоге продолжать разговор под пристальными взглядами стражей порядка не стали и разошлись в разные стороны. В соседнем квартале я отыскал телефонную будку и позвонил Альберту Павловичу — тот заявил, что в банальном отчёте нет ровным счётом никакой срочности. Условились завтра вместе пообедать, и я оказался удостоен очередного приглашения в «Жар-птицу». Скрывать наше общение Альберт Павлович определённо полагал излишним.

На следующий день с аэродрома я покатил прямиком домой, запер мотоцикл в сарай и переоделся, а по пути в ресторан задержался у газетного киоска. Углядел заголовок «Учёт и контроль!», купил свежий номер «Февральского марша» и ознакомился со статьёй, речь в которой вновь шла о нарушениях в распределении поступающего в республику по внешнеторговым контрактам оборудования и неоправданных преференциях в адрес неподконтрольных правительству структур. Напрямую наблюдательный совет особой научной территории не упоминался, но между строк это читалось предельно чётко.

И направленность этих обвинений представлялась очевидной отнюдь не только мне, поскольку газета разлеталась как горячие пирожки, а студенты, будучи наиболее социально-активной частью населения, даже уличные диспуты на сей счёт затеяли, благо летние каникулы позволяли чесать языками и хватать друг друга за грудки хоть круглые сутки напролёт. В сквере перед главным корпусом и вовсе случился стихийный митинг, но я задерживаться там не стал и двинулся прямиком к «Жар-птице».

В ресторане меня сразу проводили к столику Альберта Павловича. Тот при виде номера «Февральского марша» в моей руке только хмыкнул, но ничего говорить не стал. Я уселся напротив куратора, помахал газетой и спросил:

— И как это понимать?

Альберт Павлович мягко улыбнулся в ответ.

— Кто знает, что происходит в высоких сферах? — развёл он руками.

— Например, вы? — хмыкнул я. — Это ведь прямое продолжение истории с…

Фраза повисла в воздухе незаконченной, но Альберт Павлович всё прекрасно понял и так.

— Несомненно, — подтвердил он и указал куда-то мне за спину.

Я повторил подошедшему официанту свой прошлый заказ и вновь уставился на собеседника.

— Вот скажите, какой смысл в моём задании, а? Это же просто нелепо! Самая настоящая профанация! Я не телепат и чужие мысли читать не способен! Ёлки-палки! Да я даже не эмпат, ложь не чую и залезать в душу другим людям не обучен!

Альберт Павлович покачал головой.