Практика

Остаток учебного полугодия мы усиленно учились, а некоторые, как я, ещё и лечились. И, к моменту переезда, я был полностью здоров и загружен знаниями под завязку, даже голова начала болеть, значит, мозг в ней ещё остался.

Все тяготы переезда факультета в Кадис легли на плечи студентов, а нас и так было немного. Каждый день мы бегали, как угорелые, пока не собрали все необходимое, и тут нас застали первые потери. Винсенте, по согласованию с деканом инквизиции, перешёл на его факультет, что, в принципе, было правильным решением. Морской волк из него был никудышный, и в качестве инквизитора он мог оказаться гораздо ценнее. Как это ему удалось, и с чьей помощью, я не спрашивал, получилось и хорошо.

Алонсо Перес сильно горевал, что расстаётся со своей любимой Ариадной, но я предполагал, что эта тоска продлится недолго, как, впрочем, и у Ариадны, которая изо всех сил старалась найти более выгодную для себя партию. Так что, в будущем все предполагали остаться при своих интересах.

До даты нашего отъезда осталось всего два дня, и пламя моей любви постепенно покрывалось пеплом разочарования. Для соединения двух сердец нужно обоюдное желание и стремление преодолеть все трудности вместе. У меня было такое желание, а вот у Мерседес, скорее всего, нет, и не предвиделось.

Да, скорее всего, я ей нравился, что и подтвердил призрак Бенедикта, но это была обычная подростковая влюблённость, свойственная всем юношам и девушкам, проявляющаяся у кого-то в большей степени, у кого-то в меньшей, но все через это проходят. Очевидно, что прошёл и я. Чтобы увидеться перед отъездом и попрощаться с Мерседес, на боевой факультет я не пошёл, и ко мне тоже никто не пришёл.

Лишь, проезжая через въездные ворота мне повстречался Альфонсо.

— Ну что, враг, уезжаешь? — высокомерно произнес он.

— Да, но ты не переживай, враг, мы с тобой ещё встретимся, — парировал я.

— Конечно, встретимся, и я отрежу твои нос и уши! — продолжал бахвалиться он.

— Когда я буду мёртвым, мне будет всё равно. Но я тебе не обещаю такой лёгкой смерти, я отрежу твой лживый язык, потом отрублю тебе руку и, уже в последнюю очередь, проткну твоё гнилое сердце шпагой. Присматривай тут за Мерседес, раз защищал её честь.

— Я уничтожу тебя, я закатаю тебя в бочку и выкину в море, чтобы ты сдох там, от голода и жажды, — Альфонсо кричал, не слушая того, что я говорил ему в ответ.

— Я не боюсь моря, мой враг, море для меня является другом, а вот ты бойся пересекать океан, ибо тот корабль, на котором ты будешь находиться, начнут преследовать неудачи, голод и шторма. Помни об этом, враг, и не пытайся меня найти в море или за океаном. Прощай!

— Прощай, враг! — прошептал еле слышно Альфонсо, злобно глядя вслед уходящей небольшой группке морских инквизиторов. Он чувствовал, что его угрозы выглядят слишком жалко на фоне тех людей, которые следовали в морскую пустыню, да не просто для того, чтобы попутешествовать по ней, а чтобы ещё найти и покарать морских разбойников. Их жизнь была коротка, а те ужасы, которые им ещё предстояло прожить, просто меркли перед всем тем, что видел он. Вздохнув и понурив голову, Альфонсо вернулся на свой факультет, раздираемый противоречивыми чувствами.

* * *

Мерседес навзрыд рыдала в комнате, прощаясь со своей любовью. Сердце и каждая клеточка тела, до самого мозга костей, рвались за моряком, но цепи условностей и здравомыслия крепко удерживали её на месте. Выйти провожать Эрнандо ей не позволяли гордость и дворянская честь. Они не были равными ни по положению, ни по богатству, и она ничем не была ему обязана.

Её поступка никто бы не понял, и все осудили. Если бы она уже была взрослой женщиной, то это было бы её дело, но она была всё ещё ребёнком, пусть и почти взрослым, за неё отвечали родители, а они, как раз, и были сильно зависимы от мнения общества.

Отец не уехал после дуэли, а остался в академии, чтобы окончательно разобраться с этим вопросом, а потом, разрешив все дела, всё же уехал, но прислал вместо себя Долорес. Накануне переезда факультета морской инквизиции, как раз, к Мерседес и прибыла старшая сестра.

Эффектная брюнетка сразу покорила всю мужскую часть академии, начиная со студиозусов, заканчивая ректором. Но цель, с которой она прибыла сюда, касалась только одного идальго, и была полностью вынужденной.

— Ну, что, Мерси, ты опять влипла, как муха в говно.

Мерседес, не ожидающая таких грубых слов в свой адрес, тут же взъерепенилась.

— Перестань так говорить обо мне, или ты мне больше не сестра!

Долорес усмехнулась.

— Ого, сколько патетики в твоей речи, сестрёнка. А как же уважение к старшим?

— Ты хитрая, Долорес, и расчётливая, а я глупая. Ты меня обманешь и заставишь делать то, что я не хочу.

— Ммм, например?

— Например, будешь рассказывать, что мне не место рядом с бароном, а только с герцогом, графом или маркизом. Но я не нужна этим дворянам. Они не будут меня любить, они будут меня только использовать. А я не хочуууу.