Практика по фольклору

«…Получив с королевны обещанье, лягушонок нырнул в воду, опустился на самое дно, быстро выплыл наверх, держа во рту мяч, и бросил его на траву. Увидав опять свою красивую игрушку, королевна очень обрадовалась, подняла её с земли и убежала.

— Постой, постой! — крикнул лягушонок. — Возьми и меня с собой, ведь мне за тобой не угнаться!

Но что с того, что он громко кричал ей вслед своё „ква-ква“? Она и слушать его не хотела, поспешая домой…»

отрывок из «Сказки о Короле-лягушонке или о Железном Генрихе».

— Можно подумать, ты — первый столичный видарь, — Фрош поддернул на плече широкую сумочную лямку и с вызовом уставился на Ивана. Тот лишь вздохнул.

А и правда — какая ему разница, как это лесное недоразумение выглядит со стороны? Подумаешь, штаны по колено обрезаны (ведь подшиты же и чистые), и рубаха, завязанная на бедрах узлом, по всему остальному организму полощется корабельным парусом? Главное:

— Идти будем быстро. До ближайшей отсюда деревни — двадцать миль. Считай, наша сегодняшняя норма, — и вот теперь точно с пристрастием глянул на загорелые подростковые ноги. Точнее на то, во что они обуты. Фрош в ответ потер одной об другую:

— Ботинки — почти новые. Я их всего два раза надевал. Так мы идем или нет?

— Идем. Только…

Ну, вот странные все ж, отношения у этих родственных душ, с какой точки зрения не оцени. Если вспомнить, как его собственная ба… бабушка, вчера на рассвете Ванюшу дорогого провожала и сравнить с госпожой Брэмс… Она вообще, проснулась там, у себя наверху?

— Так мы идем или нет?

— Идем. Можно подумать, я — ее внук, — буркнул студент и направился в сторону вчерашней своей тропки.

— Эй, нам туда, — тут же внесли коррективы в маршрут.

— То есть? — опешил Иван.

— То есть, правее и уже нормальной дорогой. А той, что ты вчера причапал, сто лет уже никто не пользуется.

— Ну, надо же.

— Так ты идешь?

— Меня Иван зовут. И я в этом походе — главный. Так что, соблюдай субординацию. И… показывай дорогу, — расставил нужные акценты студент, а потом не выдержал и в последний раз задрал голову кверху. — Всего доброго, госпожа Брэмс.

Женщина в окне сконфуженно дернулась. Потом вздохнула:

— Осторожнее там… дети, — ну и на этом спасибо. А теперь, действительно, в путь.

Сам для себя Иван Вичнюк план обратного пути видел жирной прямой линией. На одном ее конце — торчащая в окне ученая дама, на другом — его родная студенческая койка. Но, дороги, как известно, прямыми не бывают. И вообще, имеют свойство устанавливать собственные правила. Поэтому человек, вышедший из дома, немедля превращается в «путника». Это — первое правило дороги. А потом уже следуют всевозможные «отклонения от прямой». Особенно обидно, если отклонения эти возникают, когда путник пребывает в полной уверенности: главное он, герой, уже совершил. Но, это так, мысли вслух (и как бы чего на самом деле не накаркать). В общем, путники наши двинули по дороге.

И часа через полтора уже пересекли знакомую студенту, солнечную полянку. А потом опять занырнули в лес. Подросток вел себя тихо, старательно вышагивая рядом. Лишь озирался иногда по сторонам. Видно, все ждал: когда же «большой мир» начнется. А может, мысленно прощался со старым. Кто ж его разберет? Иван вообще не умел с детьми разговаривать. Пусть и с подростками. В семье всегда был самый «младшенький». А когда у братьев начали наперегонки рожаться племянники, смотался грызть камень наук. Да и в родном своем городе появлялся реже, чем в Круторечке. Тоже, видно, давно мысленно с ним простился, собственным «старым миром». Так что, собеседник для Фроша из нашего героя был никудышный.

— Тебе сколько лет то? — спросил лишь после очередных его озираний и вздохов.

— Четырнадцать, — будто вспоминая, протянул малец. — А что?

— Да так, ничего, — вот и пообщались.

Вскоре лес, помалу теряющий свой загадочный антураж, вовсе начал давать впереди просветы. А мили через две, путники вышли уже на настоящую широкую дорогу. Выворачивала она на поле из жидкого подлеска и, судя по обилию свежих стружек и сучков, вела к действующей вырубке. Однако характерных звуков с той стороны что-то не слышно… так время то — обеденное… И Иван вновь прибавил шаг. А что обедать им будет нечем, мало его заботило — студенческий желудок и не к такому привык. Вечером наверстает и с радостью переварит. А вот Фрош… Фрош продолжал вышагивать рядом, озираться и молча вздыхать.

— Семечек хочешь? У меня есть немножко в кармане. Еще столичные.

— Неа.

— Ну, как хочешь, — вот и снова пообщались…