Практика Сергея Рубцова

— Эта загадка чисто психологическая. Я могу ее объяснить только так. Несомненно, Смирнов действовал обдуманно и достаточно хладнокровно. И все же без нервов дело не обошлось. Да и в расчетах убийцы оказался маленький пробел. Он не подумал заранее о том, что будет делать с гирькой. Выбрасывать ее на землю — гирька, найденная невдалеке от трупа, серьезное вещественное доказательство, могущее сразу же навести следователя на правильный путь. Оставлять ее на месте преступления — нельзя. Взять с собой — боялся. Нервы у Смирнова напряжены, действовать нужно молниеносно. И тут-то он допускает бессмыслицу, оправданную его психическим состоянием, — прячет гирьку в карман убитого и даже застегивает карман на пуговицу.

— Однако даже двадцать пять секунд… — майор в раздумье пожевал губами и скептически оттопырил их. — Все же очень, очень рискованно. Ведь мог кто-то случайно выйти в тамбур, и Смирнову тогда бы пришлось туговато. Да! Гм…

Сергей ответил не сразу на это замечание. Попросив разрешения закурить, он сделал подряд три глубоких затяжки.

— Да, очень рискованно, товарищ майор, но это — Смирнов…

— Тем более для Смирнова, если предположить, как вы утверждаете, что он даже не первоклассный уголовник, а нечто вроде шпиона или диверсанта.

— А вы как думаете сейчас о Смирнове, товарищ майор? — спросил Сергей, в упор взглянув на Кияшко и поджав губы так сильно, что подбородок его воинственно выдвинулся вперед.

— Черти его батька знают! — фыркнул майор. — Ручаться нельзя и утверждать нельзя. Ну, допустим, шпион. Так ведь у него есть серьезное задание. С какой же стати он начнет рисковать по мелочам?

— Это не мелочь, — покачал головой Рубцов. — Он преследовал две Цели: покончить со Смирновым, так сказать «умертвить» его и добыть более надежные документы. А что касается риска… Смирнову к риску не привыкать — он по тоненькой ниточке идет. Такая у него специальность… Ведь рисковал же он, прыгая с парашютом.

— Почему с парашютом? — поднял брови Кияшко.

— Если не с парашютом по воздуху, то в водолазном костюме или еще каким-либо способом, но он же проник через нашу границу. Гибель одного советского человека у него уже есть на счету.

— Человека, конечно, жалко… — сказал майор, нахмурившись, и забарабанил пальцами по столу. — Но вы меня еще не во всем убедили, товарищ курсант. Для начала два коварных вопроса: почему на убитом оказались туфли и брюки Смирнова? Это не укладывается в двадцать пять секунд! И второй — неужели соседи бритоголового ничего так и не заметили? Ведь хоть и стриженый, а другой человек лежит на полке. Или ваш Смирнов гипнотизер?

— Туфли и брюки у бритоголового были такие же, как у Смирнова. Это Смирнов тоже учел… А вот почему соседи не могли заподозрить Смирнова — это требует более сложного объяснения. Признаюсь, мне и сейчас не все ясно, боюсь ошибиться, хотя предположения могут оказаться абсолютно точными. Когда я вместе с проводником и начальником поезда подошел к третьему купе, там находилась старушка и Смирнов. Возможно, на одной из верхних полок кто-либо лежал — я не обратил на это внимания. Другая верхняя полка была пустой, — очевидно, пассажир вышел из вагона на перрон. И тут-то Смирнов (нужно отдать ему должное) блестяще разыграл жанровую сценку. Талантливый гад!

В глазах Сергея снова появился лихорадочный блеск, он вскочил на ноги и скрипнул зубами.

— Товарищ майор, сколько жить буду, никогда не прощу себе этой ошибки. Смирнов (он тогда для меня бритоголовым был) лежал, накрывшись с головой одеялом. Аккуратно сложенный пиджак лежал под его подушкой, брюки, кепка висели на вешалке. Спал он в одном белье без носков, ноги голые из-под одеяла торчали. Старушка что? Какое у нее зрение — башка голая, значит, соседушка пьяный лежит. Ведь бритоголовый в своем вагоне недолго был, сразу же ушел пьянствовать в вагон-ресторан. Поэтому и другие пассажиры могли его хорошенько не приметить. Кроме того, Смирнов, сразу как проснулся (не спал он, наверняка не спал!), старушке баки забил кружечкой. О кружечке расскажу. Сперва о том, как я ушами прохлопал.

Рубцов умолк, набирая полные легкие воздуха.

— Спрашивается, если человек ночью, сильно пьяный, валится на постель, будет он аккуратно складывать пиджак, вешать брюки и кепку на вешалку? Нет. Он заснет как был в брюках, один туфель успеет снять, другой на ноге останется. Предположим, бритоголовый мог снять пиджак, брюки и даже туфли автоматически, заученными движениями. Иногда и так с пьяными бывает. Но если пьяный снимает верхнюю сорочку, носки и прячет их куда-то, тут что-то не то. Я это все видел своими глазами и оказался слепым, как двухдневный котенок. Простить не могу.

Скорбно улыбнувшись, Сергей покачал головой.

— Здоровая самокритика — вещь хорошая, — сказал майор. — И все же, товарищ курсант, в вашем последнем, так сказать, окончательном варианте, при всей его логической и, я бы сказал, психологической стройности есть одно слабое, очень туманное местечко. Прояснение этой туманности может перевернуть весь ваш вариант вверх ногами.