Практикум ФАН

Ну, и железные гаражи, чтобы прыгать с одного на другой или в снег с их крыши, потому что сегодня мы играем в «Тарзана» и, что поделать, в «его Джейн», потому что «с нами девчонки!». «Какие девчонки?». «Так Светка с Наташкой, они же девчонки!». «А, ну, да. Забыл!». Ну, и конечно гонки по пересеченной местности на велосипедах, это вообще наше все. Короче, своя земля – это своя земля.

Это был Светкин детский рай, посреди которого стоял дом ее бабушки. Единственное место в ее жизни, где она была дома, без всяких оговорок типа «моя квартира», «родительская квартира», «наша с мужем дача» и тому подобного. Дом, настоящий дом, он все равно у человека один. Из детства. А все остальное – «убежища в дальнем пути» и только. Не всем везет обрести дом в детстве. Некоторые ищут его всю жизнь. Но у Светки все было именно так: «Мой настоящий дом здесь на Лесной», а все остальное «стоянки» в долгом путешествии по жизни.

И вот она, дорога в мой дом. И прямо сейчас нужно было перейти дорогу и подняться тропинкой по холму еще выше, до первой придорожной улицы Поселка Кирова, который только условно был отделен от поселка Геологов (он же Боровая партия, в просторечье Боровуха) оврагом. И своей автобусной остановки тогда у геологов не было. Таким же оврагом Боровуха раньше была отделена от Нового поселка. Хотя все три поселения давно уже срослись соседскими и родственными связами между собой в одну цепь домов, разделенную только условно оврагами и перелесками.

Сначала нужно идти вверх по холму, по тропинке. Потом за тремя домами на Дорожной улице вниз, в овраг и опять по тропинке среди осин и берез. Через самодельный мостик на дне оврага. А потом вверх в горку и вот она улица Лесная. Выйдешь из глубокого заросшего деревьями оврага и прямо к дому бабушки, в аккурат к ее палисаднику с черемухой и ирисами.

Когда Олег и Света спустились в овраг, совсем стемнело. И кучерявый уже не бежал впереди паровоза, то есть Светы. Видимо «логики» в этом почти диком месте с его тропинками и зарослями, в отличие от Академгородка, он не видел. И куда дальше идти, не чувствовал. «Городской. Что с него взять», – подумала Светка. И опять погрузилась в свои обострившиеся ощущения этого места: запахи осины и березы, пыль, неровности тропинки под ногами, комары, ночная прохлада на коже, от которой даже современная одежда под «медийкой» не спасала.

Когда поднялись из оврага к дому, Светка остановилась и посмотрела в светящиеся окна бабушкиного дома. Повернулась к кучерявому и сказала:

– Нужно договорится, что брехать будем.

– И что же?

– Я скажу бабуле, что я ее племянница из Семипалатинска, Ленка. Дочка ее родной по отцу сестры, бабы Маши. Она Ленку только маленькую на фотографии видела. А мне на «медийке» сейчас лет тридцать. И Ленке сейчас примерно так. Может прокатит. У нас женщины в роду похожи.

– А я кем буду?

– Ну, допустим, Ленкиным женихом. Потому что я точно знаю, что Ленка пока не замужем. Не складывается у нее ничего. Баба Маша в письмах моей бабушке все на нее жаловалась. «Ветреная особа», писала о ней. «Журналистка, прости господи». Бабуля с подружками своими с улицы это обсуждала за чаем, а я подслушивала за печкой. Уж больно у них всегда разговоры интересные были про всех, кто у нас в поселке бывал и про родственников тоже. Мне конечно по малолетству никто бы докладывать такое не стал, так я подслушивала, чтобы в курсе событий быть.

Наши тетушки и бабушки с улицы, еще тот «местный комитет партии», формирующий поселковое общественное мнение. Все ценные сведения к ним стекались. Обсуждались. Ставились на голосование, а потом их решения «внедрялись в нашенскую жизнь».

Так что мое тайное местечко за печкой, не одну детскую попу спасло от ремня. Бабушки между собой совет держали, а я уже потом «с детями», кого это касалось, разговаривала про то, что про них решили и что теперь их ждет. Хотя, конечно, не только про наказания были решения. Были и про поощрения, и про поддержку. Например, бабульки могли хором решить, что какой-то ребенок на улице «уж больно тощий, не кормит поди мамка». И начать его в гости зазывать и подкармливать. И не только про ребенка могли решение принять. Могли и про сноху какую, и про отца семейства соседского порешить, хвалить их прилюдно хором или ругать тоже прилюдно.

Ни разу меня за той печкой «не спалили». Стратегическая такая точка у меня была. Шкодили мы много, прикрываться тоже нужно было коллективно и в показаниях своих не расходиться и не путаться. Так и жили, коллективом соседским. Понимаешь?

Кучерявый кивнул. И они пошли к большим дубовым воротам на Лесной 4. В сумерках уже было плохо видно, но рука Светкина сама собой нащупала веревочку, торчащую из круглого отверстия в двери. Защелка с другой стороны ворот лязгнула и раздался заливистый собачий лай.

– Ой, блин! Про Айку-то я и забыла! – прошептала Светка. Приоткрыла дверь и запричитала, как в детстве: