Практикум (СИ)

По обычаю, я не ответил, ожидая что незваный гость (как правило Катя) уйдет. Однако вскоре дверь скрипнула и за ней появился высокородный. Он не стал здороваться, мимолетно оглядев комнату, будто пытаясь что-то найти.

— Надо поговорить, — только и сказал он, подходя к кровати, на которой я лежал.

— Говори, — ответил я.

— Не здесь.

Прежде, чем удалось что-то сказать, мол, я не настроен к прогулкам и пикникам, Куракин коснулся меня. Стены Башни сменились высоким пригорком возле пролеска. В глаза ударил яркий солнечный свет, а прохладный ветер растрепал волосы. Аж дыхание перехватило. Давненько не доводилось выбираться на улицу.

— Ты охренел? — не очень вежливо поинтересовался я, поднимаясь на ноги.

— Смотри, — вместо ответа вытянул руку Куракин.

Он указал на здания внизу. Ничего особенного. Первое из старого «кремлевского» кирпича, а второе вытянутое с низкой двускатной крышей. Напоминало оно конюшни. Что особенно интересно, не было заметно, что здания заброшены. Однако вместе с тем к ним не вела даже проселочная дорога.

— Знаменитый пегасозавод Куракиных, — сказал высокородный, — детище моего отца. Когда-то он начинал с четырех завезенных из Греции особей. А вскоре построил еще три таких пегасозавода. Этот использовал для выведения новой морозоустойчивой породы.

— Зачем ты это мне рассказываешь?

— Теперь это все принадлежит Матвеевым, — не ответил на мой вопрос Саша. — Будто бы отец заложил несколько самых прибыльных наших предприятий под выданный кредит. Я смотрел бумаги, они оформлены перед смертью отца. На самом деле ты понимаешь, куда уходят все деньги?

Я кивнул. Матвеев близко общался с Уваровым. То ли действительно желал возвыситься, то ли у него просто не было выбора. «Неожиданные» смерти Куракина и Терлецкого стали очень показательны. Либо ты с Охранителем, либо против него.

— Все, кто меня окружают, говорили, что надо смириться, отступить. Благодарить Господа, — усмехнулся Куракин, — что у нас осталось хоть что-то. Мы по-прежнему входим в состав тринадцати, пусть и не имеем былой вес. Можем платить по счетам, вести светский образ жизни. Делать хорошую мину при плохой игре… Первые дни после смерти отца я был похож на тебя, лежал овощем, пялился в потолок и ничего не хотел. А потом я решил, что пока жив, положу все силы, чтобы уничтожить того, кто виновен во всем этом.

Куракин замолчал, глядя на бывший пегасозавод отца. Его взгляд был тверд и решителен. Сейчас Саша действительно походил на высокородного отпрыска, а не того испорченного властью и деньгами мальчишку, которым я его впервые встретил в школе. Цель дала Куракину сил измениться. Пусть не сразу, но со временем. Он смог вычленить из себя все нужные для этого качества.

Я не питал иллюзий по на его счет. Вряд ли характер Саши также преобразовался. Усмешки по поводу безродных, пренебрежительное отношение к мелким дворянам, равнодушие к человеческой жизни — это никуда не делось. Однако появилось еще что-то.

— Я справился со всем этим, — сказал Куракин. — Ты не представляешь, каким сильным оружием является месть. Сколько сил она дает. Месть и боль… И ты справишься. Знаешь почему?

Наши глаза прожигали друг друга. И вместе с тем мы стояли не шелохнувшись, пока ветер трепал одежду, а апрельское солнце с интересом смотрело на нас. Меня пробрало до мурашек. Но не от весенней прохлады, а от неожиданного откровения высокородного.

— Потому что ты сильнее меня.

Не знаю, каких усилий требовалось Куракину, чтобы сказать всего лишь пять слов. Невероятно простых и сильных. Однако он это сделал. Взгляд высокородного не был равнодушным. В нем сквозила враждебность и злость. Злость на то, что ему пришлось сказать подобное своему недругу.

— С нашей первой встречи ты мне не понравился, — продолжал Саша. — Ты олицетворяешь все, что я всегда презирал. Признаюсь, я искренне желал твоей смерти. И, скажем так, делал кое-какие вещи, чтобы ее приблизить. Ты слишком мягкий, когда надо проявить твердость. Слишком добрый, когда необходимо быть беспощадным. Ты спасаешь того, кто готов был расправиться с тобой без малейших сожалений. Вкладываешь в него часть своей силы, не задумываясь, что это может обернуться против тебя. И раньше я бы воспользовался этим. Но теперь мы оказались в одной лодке.

Я не стал говорить, что лодки у нас разные. У высокородного корвет, когда у меня мелкое рыбацкое судно. Но море действительно одно. То, где мы плывем навстречу фрегату Уварова.

— Ты обладаешь одним важным качеством, которого нет у меня. Умеешь объединять людей. Разного сословия и званий, непохожих друг на друга. Знаешь, как договориться. Ищешь неожиданные ходы, когда их не видно. И сейчас нам это нужно, чтобы нанести последний и точный удар.

— Что ты хочешь? — совсем запутался я. — Чтобы я убил Уварова лично?

— Нет, — улыбнулся Куракин. — Я же сказал, что мы не похожи. Ты можешь заколебаться в последний момент. Как и Терлецкая. Вы слишком мягки для хладнокровных убийств. Этого выродка уничтожу я. А ты завершишь планирование покушения. Потому что у нас всего лишь одна попытка, второго шанса не будет.