Праматерь: Перерождение наемницы (СИ)

— Аха-ха-ха-ха! Конечно, сладкий… Только вместе с тобой! Бездна, открой же свои двери!!!

Тьма, которая расползалась по всей столице, образовала провал в глубины загробного мира, в Бездну. Эльф, до которого наконец дошло что к чему, пытался хоть за что-то зацепиться, но бессмысленно, в Бездне нет ничего, это пустошь. А я поддалась потоку и закрыла глаза, принимая свой конец. Да, именно такого конца я и достойна…

Не знаю сколько прошло времени, но… я очнулась. Пошевелиться не получилось, но даже так, просто осмотрев то, что доступно взгляду, поняла что я в Межмирье. И рядом на утонченном троне сидела Тьма.

— Проснулась наконец. Я думала ты очнешься раньше. Признаться честно, я не ожидала, что ты сумеешь открыть врата в Бездну, да еще и столько.

— Я… — говорить было трудно и больно, как и двигаться. — Я… Монстр?

— Монстр? Разве монстр пожертвовал бы своей жизнью ради тех, кто ему совершенно чужд? Или монстр будет клясться жизнью ради чужих детей? Полагаю, что нет. Ты совсем не монстр, дитя мое… — она села на колени и погладила меня по лицу. По щеке скатилась слеза. — Ты герой, благородный воин, что ради справедливости пойдет на все. Я горжусь тобой. А темный пантеон тебе от всего сердца благодарен.

Потом из-за трона вышли Судьба, Смерть и Миха. Они с Тьмой встали у меня в ногах и поклонились мне.

— Мы благодарим тебя, за спасение детей наших, земель наших и мира нашего, за что даруем тебя жизнь и возвращаем силу. Отныне и навсегда, мы в долгу пред тобой. И посему мы нарекаем тебя Праматерью, защитницей демонического рода.

Затем ко мне подошла Судьба, нежно, по-матерински, улыбнулась и вложила в руку золотую нить. Коснулась лба и меня куда-то унесло каким-то течением. Я снова уснула.

Праматерь

Когда проснулась, обнаружила, что нахожусь в какой-то комнате. Первым делом попыталась пошевелиться, уже не больно и чувствуются все конечности, и уже потом оглянулась. Судя по балдахину с серебряной отделкой, я во дворце. Его отстроили? Сколько же я тогда спала? Подняв голову, увидела Алю, которая тихо напевала себе под нос колыбельную и качала люльку с двумя младенцами. Она родила двух прекрасных, одаренных мальчиков. Не знаю как я это поняла, но их ждут великие свершения.

— Аля… — я позвала ее шепотом, но она резко вскинулась, с секунду меня разглядывала и со слезами на глазах крепко обняла.

— С-Саша-а-а… Т-ты так д-долго не просыпа-а-ала-ась…

— Тише, дети проснуться… Тише, теперь все будет хорошо. — Я еще долго сидела ее гладила по спине, а она тихо всхлипывала. — Аль, сколько я спала?

— Восемь месяцев… Восемь долгих месяцев ты неподвижно лежала в этой треклятой кровати. Но теперь это не важно. Ты проснулась и это главное. Сиди тут, я позову горничных что бы помогли тебе и схожу позову Его величество Бренниуса.

— Бренн… уже величество?

— Еще какой! Нет что бы работать, сюда нос свой постоянно сует… — она все так же мило бурчит.

Пока сидела ждала горничных, подошла к детям. Сильные, милые лисята. Интересно почему лисы, если отец волк? Не-ет, это непростые лисы, это девятихвостые лисы-демоны- кицунэ. Удивительно, я про таких только читала в японской мифологии. Пока я рассматривала детей, пришли три горничных, одна заправила кровать, вторая открыла шторы, а третья пошла набирать ванну. Когда они втроем вернулись, я повернулась к ним, но они тут же пали ниц передо мной… А вот сейчас не поняла.

— Встаньте.

— Д-да, ваше п-преосвященство! — какая синхронность… И почему преосвященство?

— Будьте добры, подвиньте зеркало к окну. — две из них сразу подбежали к напольному зеркалу, а третья осталась на месте, сверля пол взглядом.

Когда я подошла к зеркалу, то немного выпала в осадок. Я стала немного выше; несмотря на то, что пролежала целых восемь месяцев не двигаясь, фигура была в отличном состоянии; волосы стали намного длинней и поменяли цвет на черный с золотыми прядями; черты лица стали немного мягче, но все еще оставались хищными; зрачок стал крестообразным, радужка от внешнего края алая, а ближе к зрачку — золотая; цвет энерговен на наростах стал золотым, и сами наросты стали больше и легкой спиралью завились вверх; переход на ногтях теперь был от черного к золотому. Кем они меня там нарекли? Праматерью?

В комнату вошла Аля с каким-то подносом, который она сразу выронила, разбив какие-то склянки, и Бренн застыл изваянием в дверях, этим мешая недовольному Дариусу войти. От звона разбитых склянок проснулись и заплакали дети, я дошла к ним, легонько коснулась лба. Они перестали плакать и наоборот радостно захихикали.

— Бренн… Это у меня глюк, или тут стоит Праматерь? — Аля шепотом обратилась к Бренну. А я же вальяжно умастилась в кресле.

— Не-а, у вас просто коллективная шизофрения и вы видите меня прекрасную.

— Да вы пройдете или нет?! Я ни черта не вижу! — начал вопить Дар.

— Зато тебя прекрасно слышно, Октозавр.