Прапор и его группа

Маклобеков не сразу осознал сказанное, обещанная Ханом помощь из трёх человек уже пришла, и для того что бы дожать русских, оставалось совсем немного. Где-то тут внизу под обрывом прятался вражеский пулемётчик, да и эти двое не могли отступать бесконечно: через сотню метров высотка заканчивалась крутым склоном. Он хотел воспротивиться, но промолчал, в последнее мгновение поняв что амир прав. Русские ещё были способны сопротивляться, а у него на руках и так уже имелся один раненый и два трупа. Если хотя бы еще одного из его моджахедов зацепит пуля, сумеет ли он вовремя отойти и вывести своих людей из-под неизбежного удара русской артиллерии?

— Отход, — командовал Маклобеков и только тут заметил, что его самого била крупная дрожь. Оглянувшись по сторонам — не видел ли кто его дрожащих рук, Салим попытался хоть чуть-чуть успокоиться. Но тщетно. И чувствуя холод пробегающего по спине озноба, ему хотелось верить, что это дрожь ярости.

Темнело. Выстрелы со стороны бандитов прекратились совсем, и лишь кто-нибудь разведчиков нет-нет да и посылал в сторону высотки короткую очередь или одиночную пулю.

Выждав какое-то время, Кислицын перебрался поближе к обрыву и настороженно оглядевшись по сторонам тихонечко окликнул сидевшего где-то внизу пулемётчика.

— Агеев, — тишина, — Агеев, — и снова вопрос без ответа, — Агеев блин, — уже громче. И долгожданное:

— Чи?

— Ты цел?

— А ты?

— Нет, умер, — зло огрызнулся Кислицын. — А ты, если цел, лезь сюда.

— А где Кулик? — внизу послышался шорох осыпающейся глины.

— Ранен, в плечо, — скорее отмахнулся, чем ответил Кислицын, — лезь, говорю, ко мне.

Под обрывом раздалось недовольное бурчание и шорох усилился, мгновение спустя послышался грохот ударившегося о глиняную стену короба.

Наконец над обрывом показалась запыленная, а потому почти черная в вечерней полутьме рожа пулемётчика.

— Уф, ты где?

— Здесь я. Ползи, — не глядя в его сторону скомандовал Кислицын. Звук скользящей по траве одежды, легкое громыхание перетаскиваемого с места на место пулемёта и Авдеев распластался рядом со своим командиром.

— Оставайся здесь, смотри в оба, я сейчас, — Алексей шлепнул пулемётчика по плечу и, попятившись, скрылся в глубине леса.

— Чи! Чи! — непрестанно повторял Кислицын. Больше всего он боялся, что ослабевший от потери крови и боли Авдеев перепутает его с чехами.

— Чь, — раздалось ответное и тотчас Кислицын услышал слабый голос раненого, — Алексей, ты?

— Я, я. Кто же кроме меня?

Авдеев неопределённо пожал плечами.

— Идти сможешь? — задал вопрос Кислицын, словно за то время, пока он отсутствовал, у раненного могло прибавиться сил. Тем не менее ответ был неожиданно утвердительным.

— Смогу.

— Давай я тебя на плечо…

— Я сам, отойди, — упрямо потребовал Кулик, закинул ремень автомата на шею и, оттолкнувшись правой рукой от земли, встал на ноги. Его сразу же повело в сторону, но он сумел сохранить равновесие и выпрямился.

— Идем, — Алексей взял раненого под руку и потащил вперёд.

Командир роты капитан Никишин с Простовым и старший лейтенант Водопьянов, шедший с группой лейтенанта Лыкова, бросившиеся на помощь Полесьеву, не сговариваясь, решили рискнуть. И один, и другой, и третий понимали, что закон подлости не дремлет, но всё же спрятав в кустах рюкзаки, они вышли из леса и побежали по дороге. У них тоже не было выбора — только так они ещё могли надеяться, что успеют помочь попавшим в засаду ребятам соседней роты.

Бег по пересечённой местности — вещь для спецназовца привычная и неотъемлемая от службы как утренний осмотр и обязательные иголки в шапке, но никогда группы Простова и Лыкова не бегали с такой скоростью. Увы, темнело, а связь с «Лесом» прервалась окончательно.