Прапор и его группа

Прежде чем самому опуститься в воду, Сергей осмотрелся по сторонам: всё правильно, пока основная часть бойцов купалась и стирала одежду, двое, зайдя в тень кустов, вели наблюдение. В принципе никаких неожиданностей не предвиделось: сверху — с одной стороны разведчиков прикрывали морпехи, с другой — собственный лагерь, а участок, заросший деревьями, оказывался слишком мал, чтобы дать напавшим хоть малую гарантию их уверенного отхода, но чем чёрт не шутит, и потому полной уверенности, что враг не предпримет попытку нападения на купающихся не было.

Ефимов выбрал себе одно из ответвлений речного потока, положил ствол на бело-серые камни, разделся донага и ступил в воду. Водяные струи едва достигали середины икроножной мышцы, но коснувшийся тела, холод моментально стал распространяться вверх зябкими мурашками, подниматься к коленям и выше. Набрав полную грудь воздуха, Сергей решительно повалился вперёд, рухнул в воду и лишь в последний миг выставив перед собой согнутые локтях руки, погрузился в обжигающую прохладу речного течения. Дух захватило, непроизвольно оттолкнувшись ладонями, Ефимов буквально подлетел вверх и вновь оказался на ногах. Холод, окативший разгорячённую солнцем и движением кожу, постепенно проходил, а по телу разбегалось приятное жжение. Сергей, теперь уже медленно, опустился на колени, затем, опершись на левую руку, повалился навзничь и погрузив лицо в воду, блаженно застыл, всем телом ощущая прохладу бесконечно текущего потока… Послеполуденное солнце по-прежнему оставалось жарким, воздух, даже здесь внизу, у реки, был зноен. Но вскоре Ефимов заметил, что его тело постепенно начинает подрагивать, что холод, до того приятно-холодивший кожу, забирается вовнутрь и поспешил выбраться на сухие и даже слегка теплые камни.

— Старшина, полотенце дать? — чуть раньше вылезший и уже успевший вытереться Поветьев, прыгая на одной ноге, размахивал зелёным махровым полотенцем, по всей видимости, принесённом в той самой коричневой сумке. Только сейчас Ефимов сообразил, что своё полотенце он взять забыл, но тем не менее решив отказаться от предложенного, беззаботно махнул рукой:

— Не надо, пара минут и обсохну.

Контрактник пожал плечами, но настаивать не стал. Попрыгав ещё какое-то время на одной ножке, он наконец-то добрался до второго ботинка и, начав его натягивать на ногу, едва не плюхнулся в воду.

— Вот зараза, — непонятно к чей адрес выругавшись, Поветьев положил полотенце на камни и, не спеша достав из сумки какие-то продуктовые припасы, (почти постоянно жившие в Чечне контрабасы, народ ушлый, запасливый) и махнул рукой, подзывая к себе всё ещё обсыхающего Ефимова.

— Товарищ старший прапорщик, присоединяйтесь, — Ефимов хотел было отказаться, но подумав, решил что второй раз подряд отказываться просто неудобно и согласно кивнул.

— Сейчас приду.

Таким образом, купание плавно перетекло в пикник на свежем воздухе. А уже через сорок минут старшина роты связи и его бойцы были в базовом лагере.

Купание на реке было хорошо всем, но имело два существенных недостатка: в жаркую погоду после подъема наверх все запотевали настолько, что можно было со спокойной совестью идти купаться вновь, а в холодную лезть в речку не хотелось вовсе, но выбирать не приходилось…

Измаявшиеся бездельем замы готовили ужин на весь офицерско-прапорский состав новоявленного отряда. Водопьянов собственноручно наколол дров из гранатных ящиков, Пташек установил котёл и приказал рядовому Симонцеву принести воды. Купленную на местном рынке картошку, сидя на небольших чурбачках, чистили вместе. Симонцев стоял рядом в ожидании команд.

— Симонцев, — Пташек чуть повысил голос, — дуй в палатку и принеси банку перловки, нет две банки, и три, да пожалуй четыре банки тушёнки. И кетчуп, обязательно кетчуп.

Боец развернулся и потопал в офицерскую палатку, а майор продолжал прерванный для отдания приказания рассказ:

— И вот приехали мы на соревнования…

Делавший импровизированный стол старший прапорщик улыбнулся: эту историю Пташек рассказывал уже не в первый раз, каждый раз слегка путаясь в подробностях. Впрочем, иногда в голову закрадывалась мысль, что делает он это специально, дабы разнообразить сказанное.

Под гулкое бухтение замкомбата Ефимов врыл в землю четыре столбика, утрамбовал грунт, для надежности ещё пару раз стукнув по каждому обухом и принялся сооружать крышку. Перво-наперво он напилил из срубленных в редколесье и принесённых ещё днем ветвей, каждая из которых была толщиной в два с половиной — три сантиметра, палки одинаковой длины, затем взял две палки покороче, по длине чуть превышающей расстояние между вбитыми столбиками, уложил на них в ряд те, что подлиннее и аккуратно примотал медной проволокой. Получилась пусть и не совсем ровная, с небольшими щелями, но вполне приличная столешница. Положить её на уже вбитые колышки и закрепить было делом техники. Всё сложилось удачно: стол и ужин были готовы практически одновременно.