Прародитель

Блистательный Король в Радостном Отдохновении полностью соответствовал своему титулу. Он сидел развалившись в дальнем конце зала, на широком троне из сплавленных, но еще живых рабов — братьев и сестер, насколько Олеандр помнил. Они были соединены в области суставов — рука к руке, нога к ноге — и расположены лицом друг к другу. Веки им отрезали, а головы зафиксировали, чтобы они не могли отвести взгляда и были вынуждены беспрерывно смотреть, во что превратились их родные. Встроенные вокс-глушители гасили мучительные крики, но их можно было отключить, если хотелось насладиться воем. Блистательный считал, что из криков получается неплохая музыка.

Олеандр гордился тем, что рабы до сих пор были живы. Именно он спроектировал и создал трон, наслаждаясь при этом каждой секундой. Правда, до вступления в круг приближенных Блистательного он и не думал, что когда-либо придется использовать свои способности для таких вещей, но нужно уметь приспосабливаться. Лучше быть пародией на плотника, чем трупом.

Блистательный был красив, но не мужской красотой. Достигнув совершенства, черты лица стали почти андрогинными. Тронный зал был наполнен зеркалами, отражающими его великолепие под тысячами самых неожиданных углов. Жаровни наполняли и без того душный воздух наркотическими благовониями. Вокруг танцевали полусформированные демоны, то исчезающие в поверхности зеркал, то выпрыгивающие из них, как рыбы из воды. У них были лица прекрасных женщин и благородных мужчин и клешни насекомых и раков. Двигались они со странной ритмичностью, и Олеандр осознал, что они играют какой-то спектакль.

— Так вот почему он хлопает, — сказал Байл, когда Олеандр поделился с ним своей догадкой, — Можешь сказать ему, чтоб перестал? Меня это раздражает.

— Как ты всегда раздражал меня, глава апотекариона, — сказал Блистательный, тяжело дыша. — Никогда мне не понять, зачем Фулгрим терпел рядом с собой твою дряблую тушу!

Он повернулся к ним, сверкая глазами, подобными крохотным солнцам, и, опустив ноги на пол, наклонился вперед. Его облачение когда-то было силовыми доспехами модели «Крестоносец». Голени и предплечья были обернуты косматым белым мехом, а нагрудник украшал гротескный рисунок Фулгрима в момент апофеоза. Один наплечник оплавился и принял форму ухмыляющегося женского лица. Когда Блистательный встал, оно что-то тихо прошептало.

Мимо него с хихиканьем заскользил демон. Блистательный взял предложенную клешню, и они на несколько секунд закружились в церемонном танце. Демон разочарованно щелкнул клыками, когда Король поднес его клешню к губам, вежливо прощаясь.

— Как тебе мои придворные, Фабий? — спросил он, направившись к ним. — Прекрасные и ужасные, совсем как мы.

— Красота в глазах смотрящего, — кисло ответил Байл.

Олеандр настороженно смотрел на продолжающих танцевать демонов. Ему казалось, что с каждым змеиным движением они оказывались все ближе и ближе. Он опустил руку к мечу, но не стал вынимать его из ножен. Не стоило оскорблять Блистательного в его собственном тронном зале.

— Зачем ты пришел, Фабий? — спросил Блистательный, пускаясь в круг мимо них и время от времени поглядывая на себя в зеркала.

Байл не стал любезничать и поворачиваться вместе с ним. Вместо этого он взглянул на Олеандра. Лицо его было непроницаемо. Олеандр склонил голову. Байл фыркнул:

— Чтобы помочь тебе, Касперос. Капитан Касперос, — поправился он.

Блистательный остановился.

— Я предпочел бы, чтобы ты меня так не называл, Фабий. Я не он, а он не был мной. Звук этого имени больше не несет удовольствия, даже постыдного.

Байл рассмеялся:

— Извини, но я отказываюсь тешить твою детскую тягу к описательным титулам. Касперосом ты был, Касперосом и остался.

Блистательный нахмурился. Демоны одновременно зашипели. Они больше не танцевали, а выгнулись, как разозленные кошки, готовые прыгнуть на врага. Олеандр приготовился обороняться. Взгляд Блистательного скользнул к нему.

— Олеандр. А я гадал, куда ты делся. Я не люблю, когда мои Узники Радости уходят, не известив меня.

В этом взгляде была жуткая сила, манящая и давящая одновременно.

— Я… — начал Олеандр, но Байл махнул рукой, приказывая ему замолчать.

— Оставь его, Касперос. Он мой. Он был моим до того, как стал твоим, и даже до того, как пали стены Терры. Ты ведь помнишь стены, Касперос?

Блистательный рассмеялся.

— Я помню много стен. Большие и маленькие. Реальность — это тоже стена, и каждый день я откалываю от нее кусочки в поисках совершенства, — Он протянул руку к лицу Байла. — Ты странно пахнешь, Фабий. Как труп, замаринованный в химикатах.

Байл вежливо, но решительно оттолкнул его руку навершием посоха. С черепа-набалдашника на руку Блистательного прыгнула искра.

— А от тебя пахнет ладаном и пеплом. Я пришел помочь тебе с твоей стеной, Касперос.

Блистательный отступил, потирая руку. Демоны столпились вокруг него и мерзко заворковали. Он по-детски улыбнулся.

— Вот как? Замечательно! Это очень крепкая стена, Фабий. Но я ее почти пробил.