Прародитель

Олеандр посмотрел на него, и ауспик брони перевел идентификационные символы, вырезанные на корпусе.

— Это «Песнь Фулгрима». Там в основном пираты и демонопоклонники. Командует ими Голман Колос, некогда из Семьдесят первой роты.

— Старший офицер?

— Нет, — рассмеялся Олеандр, — Он позаимствовал корабль после Града Песнопений.

Корабли поменьше роились у ангаров «Кваржазата»: их капитаны прилетели выражать Блистательному свое почтение и просить, чтобы он разрешил им присоединиться к охоте. Некоторые, конечно, спрашивать не собирались. Они будут следовать за флотом в отдалении, пока не наступит подходящий момент для атаки. Вернее всего, их эльдары обнаружат и убьют первыми.

Блистательный предложил выделить им отряд из своих лучших воинов, чтобы те сопровождали их в пути через пустотный лес на корпусе корабля, но Байл отказался. В одиночку Консорциум работал лучше. Они быстро вошли в привычный режим, окружив Байла, как планеты — солнце. Олеандр не сумел удержаться от улыбки. Сколько мертвых, повисших в пустоте кораблей они исследовали похожим образом в лучшие времена? Сколько килограммов замерзшего груза разобрали, сколько мумифицированных тел нашли, пока не обосновались на Уруме?

Да, замечательные были времена, пока на плечи им не лег вес всей Галактики. Пока он не осознал, что на самом деле означала такая свобода. В конечном итоге именно это озарение привело его к Блистательному. Он искал братства, настоящего братства, и покоя, который испытывает легионер внутри своего легиона. Но он ничего не нашел. Все было не такое, как он хотел. Все было сломано, разорвано на куски, искажено до неузнаваемости. Но это можно было исправить. Он в это верил.

Мимо пронеслось что-то темное и немыслимо тонкое. Опешив, Олеандр замер и повернулся, кладя руку на рукоять болт-пистолета.

Корпус «Кваржазата» был одновременно лесом и крепостью. Спинные парапеты и длинные антенны высоко поднимались над переплетенными корнями из противоестественной плоти и искореженных электросхем. На пустых пространствах росли мясистые, похожие на плесень ворсинки. Под кольцами корней сновали гигантские насекомоподобные существа с блестящими от инея панцирями. Между антеннами и парапетами растянулись огромные паутины из органики и силовых кабелей, и одним богам было известно, для какой добычи они предназначались.

— Я давно подумывал написать трактат о пустотной жизни во всем ее разнообразии, — сказал Байл, разглядывая существо, которое наблюдало за ними с разбитого купола оборонительной турели, — Мне кажется, их выносливость достойна изучения. Цимисхий, проведи сравнение с теми странными мясными клещами, которых мы обнаружили на том космическом скитальце в кластере Менгеля, как он там назывался? «Хват небесного кулака»? — Цимисхий изобразил какой-то неопределенный жест, и Байл усмехнулся: — Да. Жаль, что пришлось его уничтожить.

— Вы не могли бы перенести эту дискуссию на другое время? — спросил Олеандр, пнув извивающуюся ворсинку, покрытую чем-то вроде тысяч человеческих зубов, когда та попыталась схватить его за ногу. — И в более безопасное место? Среди местных обитателей есть существа, способные раскусить воина надвое.

«Безопасное-пасное-пасное, — раздался призрачный шепот на самом пределе вокс-диапазона. — Не видать тебе таких мест, Олеандр, если только ты не заплатишь…»

— Где твой приключенческий дух, брат? — спросил Арриан.

— Должно быть, в каюте забыл, — ответил Олеандр, пытаясь найти что-нибудь на ауспике. Обитель Шума была закрыта для всех, кроме нескольких избранных. Какофоны всегда были непредсказуемы, и оставалось лишь гадать, как они отреагируют на незваных гостей и какие ловушки ждали на пути.

— Тихо, — сказал вдруг Фабий и остановился, — Что это было?

— Вы о чем? — спросил Олеандр.

«Тоскующий царь всколыхнулся, Солнечный Граф», — раздалось из темноты. вокс в ухе затрещал, и Олеандр вздрогнул. Он надеялся, что остальные ничего не услышали.

— Вы тоже слышали? — спросил Арриан. — Или это мои братья опять громко разговаривают? — Он коснулся одного из черепов на нагруднике и добавил: — Похоже на смех.

— Я ничего не слышал, — сказал Олеандр.

— Возможно, где-нибудь звезда взорвалась, — заметил Саккара, — Или местные демоны решили собраться, — Несущий Слово обернулся и посмотрел в направлении, откуда они пришли, — Я чувствую, что за нами кто-то наблюдает. Кто-то знакомый…

В вокс-канале Цимисхия звякнули помехи.

— Цимисхий прав. Идем, — сказал Байл. Олеандр слышал в его голосе напряженность, пусть и слабую, и видел, что насосные шприцы на броне вновь заработали. Опять Байл пытался поддержать отказывающие органы стимуляторами и наркотиками. При взгляде на него возникали ассоциации с шедевральной книгой несравненного гения, от которой осталось лишь несколько выхолощенных цитат. У Байла были другие тела, и как минимум одно было спрятано где-то на «Везалии», но от этого смотреть на него — этого великого человека, загубленного жестокой судьбой, — было ничуть не легче.

«Он упрям, этот царь, и не нужно ему ничего, кроме древней тоски и лживой мечты…»