Прародитель

— Да, — Гулос продолжал смотреть на него, — Мы братья, Гулос. Даже теперь. Даже после всего, что было… Мы по-прежнему братья. — Олеандр взмахнул рукой. — Град Песнопений стал последним ударом. Смерть от тысячи порезов началась задолго до него… Скалатракс, Гнозис, сотни других сражений по всему Оку. Но Град… И копье Абаддона… Именно мы перестали быть силой и превратились в воспоминание. Те немногие узы, что еще были, оборвались, и мы оказались на страшной, жуткой свободе.

Все молчали. Взгляды, которые столько лет были направлены на внутренние бездны желаний, теперь сосредоточились на нем одном. Олеандр прокашлялся.

— В небольших дозах свобода — замечательная штука. Но когда ее слишком много, она начинает душить. Сводить с ума. А безумие без цели — пустая трата сил. У нас нет никаких целей, ничего, кроме удовольствия, а потому мы тоже тратим силы впустую.

— Тогда зачем ты здесь? — тихо спросил Гулос. В кои-то веки в его голосе не было ни вызова, ни надменности. Только любопытство.

— Чтобы спасти то, что от нас еще осталось. Блистательный огнем и кровью удержал Двенадцатую от распада, и я не допущу, чтобы она погибла теперь, на рифах желаний. Я сделаю все, чтобы спасти ее. А вместе с ней — и весь Третий легион. Если для этого нужно посадить на трон нового короля, я готов.

Гулос откинулся на спинку кресла. Глаза у него блестели.

— А ты гораздо сложнее, чем я думал. Не знал, что ты идеалист.

— Настоящий апотекарий умеет забывать о своих желаниях во благо подопечных. И иногда приходится прибегать к экстраординарным мерам. Я не собираюсь сдаваться.

Цимисхий коснулся кулаком наплечника, то ли предостерегая, то ли соглашаясь. Завыли сирены. Отсек торпеды залило кроваво-красным цветом.

— Тем более без боя, — закончил он, когда их выбросили навстречу буре.

Глава 18 Первый удар

Битва началась со светом и яростью, но без звука. Носовые батареи стреляли сверкающими копьями, и неосмотрительные корабли разлетались на горящие куски, но остальной флот Блистательного продолжал нестись к жертве без какого-либо порядка и построения.

Со смертью Элиана Лугганат встрепенулся, увидев опасность. Его оборонительные системы активировались, хотя из-за остаточного эффекта психических миазмов произошло это не сразу. Корабли, до сих пор укрывавшиеся в его тени, вдруг развернулись и устремились к наступающему флоту, разрывая тьму вспышками орудий. Без сомнения, часть из них хотела скрыться. Остальные бросились в бой добровольно. Результат в обоих случаях был одинаков.

Истребители встречали друг друга в пустоте между гигантскими кораблями и вступали в медленную, торжественную схватку, обращая пространство в море раскаленной смерти. Тишина вибрировала от столкновений фрегатов и предсмертных криков не выдерживающих перегрузок крейсеров, у которых отказывали пустотные щиты. Реакторы взрывались, порождая новые звезды, и множество мелких кораблей становились жертвами их родильных мук. Поврежденные корабли падали по совершенно невероятной траектории.

«Кваржазат» не обращал на них внимания и продолжал вести флот за собой, покачиваясь на поле звезд, словно гигантский космический змей. Все его орудия безостановочно полыхали, не разбираясь, где враг, а где друг, и за монстром, который скользил к добыче, распахнув километровые челюсти, тянулся длинный хвост обломков.

Укрепленные бастионы на боках Лугганата очнулись, и оборонительные турели громко заговорили. «Кваржазата» встретила стена плазмы, но он пробился сквозь нее, пусть и лишившись части пустотных щитов, и орудия, которых хватило бы на целый город, продолжили гимн разрушению.

«Сорокопут» укрылся за крейсером и, следуя по течению войны, пока избегал столкновений. Прислонившись к трясущейся переборке, Байл изучал вид-экраны, на которых мелькали изображения бушующей снаружи битвы. По запутанности она не уступала большинству подобных сражений. Корабли поднимались и опускались под странными углами, вставая на траектории перехвата или преследования. Эскорты и истребители кружились в тесных объятиях, ведя бои, совсем не похожие на столкновения их крупных товарищей.

Глаза резанула вспышка, и по экрану побежали идентификационные руны.

— «Ловкий язык», — сообщил он, хотя никто не спрашивал. — Как видно, не такой уж и ловкий.

— Надо было сесть в десантную капсулу, — прорычала Савона. Она была бледнее обычного, а ее воины неуютно елозили в фиксирующих креслах, недовольно поглядывая на Игори и ее стаю, которые сидели в другом конце отсека и отвечали им настороженными и злыми взглядами — наподобие тех, каким кошки смотрят на необычайно больших крыс.