«Права человека» и правоспособность гражданина

Безусловным стало считаться и то, что «права» должны быть юридически закреплены и потому они являются неизменными спутниками законов государства. Эта связь взаимообразная: игнорируя «права», закон, руководствующийся собственными соображениями, способен превратить человека в ничто, но и «права» без закона – не более чем декларация12.

При этом, однако, считалось очевидным, что «права человека» никак не могут быть отождествлены с правоспособностью граждан, т.е. с той совокупностью разрешенных действий и возможностей, которыми государство наделяет их своим законом. Хотя бы по той причине, что природы их различны: с одной стороны, высшая этическая норма, почерпнутая из религиозного учения, с другой – юридический закон, эту этическую норму закрепляющий и придающий ей значение позитивного права.

Более того, и эта аксиома также некогда не требовала доказательств, равенство людей перед Богом вовсе не означает равенства и в части их правоспособности. Это для Церкви важен человек, для государства обычно актуально другое: является этот человек его гражданином и насколько он полезен? Оно может быть «прогрессивным» и признавать самый широкий набор «прав человека». Но относительно вопроса о правоспособности иностранцев, например, государство обычно проводит иную политику, что более чем объяснимо. «Нахождение иностранца в пределах государства всегда остается только фактом и никогда не составляет для него права. И государство не обязано терпеть его на своей территории». Напротив, правоспособность подданного, гражданина, слагаются из его «права» проживать в данном государстве и обязанности государства оказывать ему защиту как на своей территории, так и на чужих землях. Да, соблюдая «права человека», государства уже издавна повсеместно признавали за чужестранцами некоторую правоспособность, включая обычно довольно широкий набор имущественных правомочий, а иногда даже и политических, связанных с участием в государственном управлении13. Но и в таких «либеральных» практиках их совокупность существенно отличалась от правоспособности граждан.

Социальная польза – вот главный критерий для наделения иностранца той или иной правоспособностью. Причем, польза не обязательно должна носить материальный характер, под ней часто понимают культурную ценность иностранца или его научный потенциал. А иначе зачем государству обязываться перед посторонним человеком, направлять на защиту его достоинства и жизни свой аппарат, оплачиваемый из собственного бюджета, а то еще и обеспечивать его социальные интересы?! Да, бывают ситуации, когда государства, заключив международный договор, принимают на себя взаимные обязательства по обеспечению интересов своих граждан, если те окажутся на их территории. Однако этот прецедент не имеет никакого отношения к подданным других государств, этим договором никак не связанных. Именно так, к слову сказать, издревле поступали власти Римской республики14.

Надо сказать, что в этом отношении римское право является хрестоматийно-показательным, впрочем, как и во многих других. Без сомнения, оно – самое развитое и совершенное среди других правовых аналогов своего времени, да и будущих веков тоже. Изначально оно основывалось на том, что полной правоспособностью обладает лишь «civitas romanus» (римский гражданин) и «pater familia» («отец семейства») в одном лице. Только в этом сочетании человек пользовался всей защитой со стороны государства. Разумеется, в отдельные исторические периоды возникали некоторые промежуточные правовые статусы для лиц, населявших территорию Римского государства. Так, иностранец, hostel, имел правовую защиту закона путем клиентелы (как клиент своего патрона, римского гражданина), но только по вопросам имущественного характера. Имущественные права имели и lattini, т.е. граждане государств, находившиеся в составе Латинского союза. Однако политические права римских граждан на них не распространялись, до середины III столетия все они подпадали под правовой статус lattini Coloniari.