Права и обязанности некроманта

Заметив в зеркале собственную перекошенную физиономию, я усилием воли стерла с лица все чувства, кроме легкого налета скуки. «Вот так, Ариана. И только так, пока ты не придумаешь, как его убить!»

Приняв такое решение, я наконец слегка успокоилась и даже смогла немного поспать, хоть и снились мне какие-то кошмары.

А наутро начался кошмар наяву. Никогда не думала, что носить маску так трудно. Каждое движение или желание приходилось взвешивать на весах достоверности: вписывается в созданный образ или нет. Надо ли говорить, что большинство порывов приходилось давить в зародыше? И плевать, что бо́льшую часть времени рядом никого не было. Если Лэнгли сумел обеспечить себе беспрепятственный вход в мой дом, то кто сказал, что тут не может быть еще и десятка следилок? И я «держала лицо», даже восседая на унитазе, как бы глупо это ни звучало. Только так я могла надеяться приучить себя к новой модели поведения.

Но сложнее всего мне давалась игра на публику. Так, около двенадцати принесло Альва. Он явился узнать, как у меня дела. Как я ни старалась не высовываться за калитку дальше чем это необходимо, но сигналку Дона все-таки зацепила. Его безнадежное «Лира!» бритвой полоснуло по сердцу, но я позволила себе только равнодушный взгляд, прежде чем захлопнуть створку. Хорошо хоть Альв удовлетворился моим коротким «Отдыхаю!» и не стал громогласно удивляться ни холодному тону, ни хамскому обращению, совершенно не вяжущемуся с тем, как я себя вела всего пару дней назад.

Дон маячил в переулке еще часа три. По крайней мере, когда я после обеда вроде бы случайно бросила взгляд в окно, он все еще был там. А когда поздним вечером задергивала плотные портьеры – улица казалась пустой.

Только глубокой ночью, накрывшись с головой одеялом, я до боли закусила губу, сдерживая стон. Это было единственное внешнее проявление чувств, которое я себе позволила. Но мне долго пришлось лежать без сна, вглядываясь в черный навес балдахина. Мысленно я просила всех простить и потерпеть еще немного. Впервые в жизни я пожалела, что никто из моих друзей или родных не мог услышать мои мысли, потому что даже сообщение с переговорником отправлять было слишком рискованно. Параноик Лэнгли вполне мог каким-то неизвестным мне способом отслеживать и его. Умел же гад менять внешность буквально на глазах…

Дни тянулись, превращаясь в недели. Гражданская война то затихала, а то вспыхивала с новой силой. В академии, как, впрочем, и в других учебных заведениях страны, кроме военных, объявили о временном закрытии из-за угрозы террористических атак.

В окрестностях я быстро приобрела репутацию социопата. Благо до того, как визит Лэнгли кардинально перекроил мою жизнь, жила я в этой части города совсем недолго, и никто не заметил перемены в моем поведении. Они просто не знали меня другой. К тому же и те, кто знал, вроде торговцев из полулегальных магазинчиков, не удивлялись. Я никогда не горела желанием расширять круг близких друзей и всегда держалась довольно холодно и отстраненно.

В мое логово давно перестали заходить друзья. Где-то в глубине души это ныло противной занозой: почему они так легко поверили в мою маску. Но я понимала, что так будет лучше и безопаснее для всех, и не пыталась как-то донести до них правду. А в том, что они перестали меня навещать, не было ничего удивительного. Мне и самой вряд ли понравилось бы общаться с ледяным големом, периодически язвительно прохаживающимся по умственным способностям окружающих.

Дон тоже больше не появлялся в переулке у моего дома. Но это могло быть следствием того, что я наконец стала пользоваться потайным ходом, выходившим на поверхность в парке за квартал от моего дома, и не тревожила его сигналки вокруг палисадника. Вместе с тем меня даже радовало, что он не приходит. Кто знает, насколько убедительно я смогла бы сыграть заносчивую стерву перед ним. Так что пока его отсутствие играло мне на руку: больше шансов усыпить бдительность Лэнгли.

Вот уж кто не оставлял меня без внимания. Встречи ближнего круга в его доме я больше не пропускала. Но профессор полюбил «заглянуть на огонек» и просто так. Он появлялся в самые неподходящие моменты, словно пытался застать врасплох. Однажды я даже проснулась среди ночи от того, что он склонился над кроватью и пристально вглядывался мне в лицо. Спасибо тебе, неведомый автор иномирного учебника по менталистике: пассивной защите разума во время сна или обморока там отводилась целая глава. Поэтому я не заорала от ужаса, не швырнула в бледное лицо, нависшее надо мной, первый попавшийся предмет, а спокойно осведомилась, что угодно гостю. Это был первый раз, когда Лэнгли по-настоящему улыбнулся.