Права пациентов на бумаге и в жизни

В этом смысле задача истца упрощается. Достаточно доказать наличие дефекта медицинской помощи, который имеет хоть какое-то отношение к последующему вреду (например, трудная по вине анестезиолога интубация влечет за собой нехватку кислорода – гипоксию, а гипоксия определенной продолжительности и полноты – отек головного мозга, который может вести к смерти).

Но значительно труднее доказывать причинно-следственную связь, когда к гипоксии приводит и трудная интубация и, например, почти одновременная эмболия околоплодными водами (эмболы забивают кровеносные сосуды в легких). В этой ситуации, если в создании эмболии акушеры не виновны, а она сама по себе является смертельно опасным состоянием, суд может счесть, что вина анестезиолога в гипоксии и отеке мозга не доказана, поскольку имелась иная причина, которая все равно повлекла бы за собой смерть. Тогда суд может счесть несущественным влияние дефекта на летальный исход, поскольку вероятность летальности при эмболии составляет 80 %.

Понятно, однако, что невозможно вывести связь между дефектом установки пломбы и возникновением, например, перитонита.

Отмечу ради справедливости, что пациенты нередко путают (намеренно и ненамеренно) причины вреда. Так, например, иск о компенсации вреда причинением слепоты в результате некачественной медицинской помощи по удалению глаукомы на уже слепом глазу не правомерен, поскольку глаз уже был слеп до операции. А вот компенсация морального вреда, возникшего в результате проведения самой операции (страх и боль) в сочетании с невозможностью проведения повторной операции в силу ее бессмысленности из-за уже проведенной операции с дефектом (утрата возможности и надежды на восстановление зрения), может быть вполне обоснована и уместна, хотя понятно, что размер такого иска будет заведомо меньше, чем иск из утраты зрения.

Это – классический пример ошибки пациента и адвокатов в делах такого рода. Здесь возникает подмена истинной проблемы проблемой, которую считает главной пациент. Конечно, для него потеря зрения – главное, он об этом и говорит, и в этом обвиняет врачей. Но суд здесь не займет сторону пациента, да и не должен.

Еще одной распространенной ошибкой является подача исков из неинформированности (ненадлежащей информированности) в ситуации, когда такая неинформированность не могла повлиять на наличие или возникновение вреда (об этом уже говорилось ранее). Так, например, человеку не сообщили о том, что у него может возникнуть перитонит во время операции по удалению аппендицита. У пациента возник перитонит, что привело к необходимости удалить часть кишечника. Он подает иск о том, что его право на информированность было нарушено. Но судья не понимает, к какому вреду привело это нарушение. Ведь пациент не мог отказаться от операции по удалению аппендицита (если бы ему даже и сообщили о возможности развития перитонита), иначе бы он погиб. В данном деле следовало бы искать дефект медицинской помощи, который привел к развитию перитонита, – например, неадекватная антибиотикотерапия, излитие содержимого аппендикса в брюшину без дальнейшего его удаления, перфорация кишки и т. п.

Поэтому очень важно видеть и держать точную линию причин и следствий и не отступать от нее в суде. Да и нет смысла обращаться в суд, если ясно, что причиной вреда стал не дефект медицинской помощи.

7. Отсутствие необходимых следствий противоправного бездействия

В рамках рассмотрения вопроса о причинно-следственной связи возникает еще одна проблема: если вред, причиненный действием, сравнительно легко может быть прослежен от породившей его причины (действия), поскольку при оценке доказательств будет видно, что следствие не наступило бы, не будь причинного действия, то в случае бездействия доказать причинно-следственную связь, опираясь на подобные законы логики, нельзя.

Это связано с тем, что бездействие не может вызывать каких-либо последствий в объективной реальности, – такие последствия может вызвать только действие. Это – ключевой момент в делах о бездействии, который необходимо осознавать, потому что причинно-следственная связь при бездействии не может быть выстроена так же, как при действии.

Действительно, если человеку с приступом гипергликемической комы не дать инсулин, он, скорее всего, погибнет. Но возникает вопрос: отчего умер пациент? Ответ очевиден (я уже говорил об этом выше) – от болезни! При бездействии врача пациент умирает от болезни, но тогда может ли здесь быть причинно-следственная связь между противоправным бездействием и вредом?

В прямом понимании причин и следствий такой связи нет, потому что эта смерть в то время, когда она наступила, и такая, какая наступила, возникла из-за превышения сахара в крови, то есть из-за болезни, в которой нет никакой вины врача (у пациента сахарный диабет).