Правая рука смерти

– Понятно. Прогадали вы, Татьяна Семеновна. Квартира-то в центре не один миллион долларов стоит, – бросил на нее внимательный взгляд Ройзен. Она теперь упорно смотрела в стену. – Ваше имущество оценивается гораздо меньше.

– Сволота он, – в сердцах сказала Татьяна.

– А вам не интересно, что он здесь делает, Брагин?

– Интересно, конечно. Я, как увидала его, прямо оторопела. Надо же! Где встретились!

– Дело в том, что Анатолий мой должник, – вкрадчиво произнес Марк Захарович.

– Должни-ик, – удивленно протянула Татьяна.

– Мы были партнерами по бизнесу. Потом он не слишком удачно вложил наши деньги и прогорел.

– Ты смотри, – покачала головой Кабанова. – И ему, значит, перестало фартить. А раньше денег было – полные карманы! Я как-то зашла к нему по старой памяти. На порог, сволочь не пустил. Из коммуналки нашей прямо дворец сделал! Я краем глаза увидела, стенки он поломал. Ну, думаю, там и деньжищ!

– Времена меняются. Сами понимаете: кризис.

– Да уж, понимаю, – Татьяна немного успокоилась. САМ говорил доходчиво и понятно, и взгляд уже был не такой суровый. Она чувствовала это кожей, хотя посмотреть ему в глаза по-прежнему не решалась.

– Я вынужден держать его здесь, пока он не изыщет способ отдать мне долг.

– Ну, теперь поняла, о каких долгах он кричал! А… Тамара Валентиновна?

– Она приехала сюда на работу наниматься, как и вы.

– Осподи, неужто тоже в прислуги?!

– Да что вы! Семейным врачом.

– Ах, врачом…

– Вы моего племянника видели?

– Не в себе парнишка. Я подумала было: обдолбанный.

– Он не обдолбанный, как вы выражаетесь, а больной. Компьютерная зависимость. Это сродни наркотической зависимости, только хуже.

– Ага. Понятно.

– Ситуация прояснилась?

– Вроде да.

– Что вас еще смущает?

– А это… криминала никакого здесь нет?

– Никакого криминала, – заверил Ройзен. – Брагин немного переживает, боится, что к нему будут применять силу, чуть ли не пытки. Но его и пальцем никто не трогает. И не тронет. Он просто живет в моем доме, как гость. Мне же нужны мои деньги. А у него есть что предложить. Та же квартира. Он упорно не хочет ее продать, чтобы покрыть долги.

– Вот гад Толька! Я всегда знала, что он с гнильцой!

– А… в чем это выражалось?

– Какие у него бабы хорошие были! Что Анюта, что Екатерина. Дочку ему родила. Всех кинул. Ни одну к себе не прописал! Адвокат его, Вадька, ушлый. Умеет дела делать.

– Вы, я вижу, хорошо с ним знакомы?

– А то! – оживилась Татьяна. – Кто ж нам обмен-то организовал?

– Значит, вы Анатолия недолюбливаете?

– А за что мне его любить-то? За то, что он как сыр в масле катается, в хоромах живет, а мы на тридцати квадратах ютимся?

– Значит, вы не откажетесь мне помочь?

– Так и быть, помогу. Честно сказать, не заслужил Толька этой квартирки. Все бабка его обтяпала, Елизавета.

– Обтяпала?

– Было дело, – замялась Татьяна. – Да чего уж теперь об этом?

– Не расскажете подробности?

– Да чего уж теперь.

Ройзен не стал настаивать.

– Значит, мы с вами договорились. Я могу рассчитывать на вашу помощь, – сказал он. – Только я прошу вас: ни слова моей жене. Она женщина чувствительная. Переживает очень. Готова всем все простить. И с племянником такая беда. С Владиком.

– Да уж. Переживательно.

Татьяна впервые решилась на него посмотреть. И… не поняла. «Осподи, чего я так испугалась-то?» Хозяин ласкал ее своими глазами, как какую-нибудь драгоценность. Казалось, он был очень доволен.

– Все сделаю, как вы скажете, – приободрилась она.

– Вот и замечательно. Вы очень неглупая и крайне порядочная женщина, – сказал он со странной усмешкой. – На что я, собственно, и рассчитывал. Пусть этот разговор останется между нами. Я объясню вам, что конкретно надо делать. Но это при условии, разумеется, что вы здесь останетесь. Я вам обещаю премию.

– Что ж… – Татьяна коротко вздохнула. – Плохого мне тут не делали. Комната большая, питание, опять же. Пижама. Хорошая работа, нравится она мне очень.

– Значит, вы остаетесь? – откровенно обрадовался Ройзен.

– Уговорили.

– Ну, вот и славно, – он встал. – Позвоните домой, расскажите все. Без упоминания деталей, разумеется. Не обязательно говорить, что племянник хозяйки не в себе. Это называется: выносить сор из избы.

– Нешто я не понимаю, – обиделась Татьяна и тоже встала.

– Вот и отлично. Мы с вами еще поговорим. А пока… – он улыбнулся. – Работайте.

И Татьяна вновь с усердием принялась за плиту.

– Эх вы, господа, – бормотала она, оттирая невидимое пятнышко. – И чего вам, прости господи, не хватает? С жиру беситесь. Ладно, разберемся…