Правда

— Так, может, вы и его возьметесь ликвидировать? — деловито спросил Пуришкевич. Он не любил англичан и считал, что антирусский штаб заседает именно в Лондоне.

— Ни в коем случае, — возразил Юсупов. — Во-первых, выйдет международный скандал, во-вторых, я против убийства деятелей искусства... («Ну и дурак», — подумал Дзержинский.) ...А в-третьих, я люблю англичан. Прекрасная нация. («Дерьмо, а не нация», — подумал Дзержинский, который обо всех нациях, кроме собственной, был примерно одинакового мнения — хотя русские, пожалуй, были все-таки хуже остальных. Хуже русских были только евреи и цыгане.)

— Тогда взять его в долю? — предложил деятельный Пуришкевич. — В случае чего можно будет все свалить на англичан.

«А вот это умно», — подумал Дзержинский и сказал:

— Это дело ваше, берите этого англичанина, если хотите, но делиться я с ним не собираюсь. Итак, вы согласны предоставить для мероприятия ваш дом? — спросил он сиятельного тезку.

— А где-нибудь в другом месте вы не можете это осуществить? — поморщился Юсупов.

— Это займет слишком много времени. Вы сами знаете, как его охраняют.

— Что ж, я согласен. У меня внизу неплохой подвал. Повар хранит там картошку, но я попрошу его освободить помещение.

— Отлично. Однако не продолжить ли разговор в более уединенном месте?..

Расплатившись, все четверо заговорщиков вышли в снежную, сырую ночь. Англичанин следовал за ними на некотором отдалении, старательно изображая пьяного... «Театр», — брезгливо подумал Дзержинский. «Бремя страстей человеческих», — думал Моэм. Луна, отдаленно напоминающая шестипенсовик, сквозь тучи мрачные желтела.

Ликвидацию назначили на шестнадцатое декабря и принялись продумывать детали. Дзержинский успел двадцать раз проклясть себя за то, что связался с этой компанией. Заказчики были люди деятельные, нервные, суматошные, противоречивые — настоящие русские! — и никак не желали предоставить все на усмотрение killer’а. По любому вопросу у каждого имелось собственное мнение, они постоянно спорили, мучились сомнениями, пытались все усложнить; чорт дернул Дзержинского сказать им о пристрастии объекта к розовым птифурам — они тотчас за эту ерунду уцепились и настояли на том, чтоб отравить Распутина пирожными вместо того, чтобы попросту его пристрелить, как делают все порядочные люди. Дзержинский долго убеждал их, что яды ненадежны, но в конце концов был вынужден уступить.

И хлопотливая подготовка продолжалась: покупали гири, цепи, кастеты, веревки (такое разнообразие орудий нужно было, чтобы запутать следствие, да и потом заставить историков хорошенько поломать головы); по ночам изнеженными аристократическими руками красили, белили, крепили электропроводку, переоборудуя юсуповский подвал под чайную гостиную, хорошенькую, как бонбоньерка...

— Князь, вы неправильно его держите. Это мастерок, а не револьвер и не бильярдный кий.

— Боже, как воняет эта краска! Неужели нельзя было купить получше?..

— Господа, я натер мозоль. Это ужасно.

— Пан Станислав, а вы неплохо справляетесь!

— Стараюсь, — буркнул Дзержинский. Он назвался Станиславом, потому что чуткий, как кошка, Юсупов сразу угадал в нем поляка.

— Однако я вижу, что вы не из рабочего класса, — сказал Юсупов и улыбнулся, сияя белоснежными зубами. — Кто вы? Признайтесь.

«Знал бы ты, что перед тобою потомок Иоанна Грозного, — небось, не был бы так высокомерен, англоман паршивый, татарская рожа!» — подумал Дзержинский. Он с первых минут общения возненавидел этого холеного, надменного молодчика непонятной национальности, имевшего наглость носить одно с ним имя. Но вслух сказал лишь, пожимая плечами:

— Что за разница? Вы наняли меня для выполнения работы. Я ее выполню. Более ничего вам знать обо мне не нужно.

— Что вы ощущаете, убивая человека?

— Ничего.

— У меня есть предчувствие, что мы о вас еще услышим, — задумчиво сказал Юсупов.

— Я предчувствиям не верю и вам не советую.

— Феликс, Слава, перестаньте болтать чепуху! — воззвал великий князь Дмитрий. — Идите лучше сюда и подержите стремянку.

Наконец долгожданный день настал. С утра спешно заканчивали последние приготовления. Дзержинский впервые перед сообщниками примерил специальный костюм (благодаря навыкам, полученным в Бутырках, он сшил его собственноручно). Это произвело на всех сильное впечатление: Дмитрий ахнул, Юсупов крепко выругался, а Пуришкевич перекрестился и сплюнул через левое плечо. После обеда разбежались каждый по своим делам: Пуришкевич отправился с женой на рынок за продуктами, Юсупов ушел — по его словам — в Пажеский корпус, князь Дмитрий поехал в Царское, а Дзержинский, проследив на всякий случай за своим тезкой и обнаружив, что тот пошел вовсе не в корпус, а в Казанский собор, — вернулся к себе на квартиру, чтобы расслабиться и отдохнуть перед мероприятием.